The Vampire Chronicles: Our History

[Доцент Ы.]

Смерть - это единственное, что объединяет людей.

***

The Vampire Chronicles: Our History
Форумная ролевая игра по циклу книг Энн Райс "Вампирские Хроники"

---

The Vampire Chronicles: Our History

[judas traitor]

- Лестат заслужил смерть, Луи.
- В таком случае, и мы ее заслужили, Клодия.
Всей нашей жизнью... (с)
История начинается заново
~ Сюжет ~ О мире ~ Гостевая ~

---

Форумная ролевая игра ищет единомышленников!

[Antonio von Krolock]

БАЛ ВАМПИРОВ
тематическая кроссплатформа, эпизоды, канон и постканон



В форумную ролевую игру по мюзиклу Tanz der Vampire Романа Полански
срочно требуются
Альфред, профессор Абронсиус, Йони Шагал, Куколь
У нас есть для вас мрак ночной, печеньки и гарантированное место в сюжете!

@темы: Tanz der Vampire, Бал вампиров, поиск единомышленников, мюзикл, вампиры, ролевая игра, на правах рекламы

---

Tanz der Vampire: the Other Way - ролевой форум

[Танья Шейд]

Все канонические персонажи идут по упрощённой анкете!

Наша ролевая игра основана на фильме "Бал вампиров" и одноимённом мюзикле, однако мы не копируем канонический сюжет, а предоставляем игрокам возможность проявлять инициативу и самим определять, как будет развиваться линия каждого персонажа - разумеется, не забывая о правдоподобии.
Раз в год, в самую длинную ночь в году, что наступает с 21 на 22 декабря, в таинственном трансильванском замке, которым владеет загадочный граф фон Кролок, состоится бал вампиров, на котором угощением традиционно служит молодая девушка. Иногда за неимением девушки сгодится и мужчина, но девушка всё же предпочтительнее. В нынешнем 1889 году выбор хозяина бала пал на юную Сару Шагал, дочку трактирщика, которую граф надеется влюбить в себя и заманить на бал якобы в качестве гостьи, на деле же - в качестве еды. Однако не одни вампиры умеют охотиться на людей - встречаются порой и люди, называющие себя охотниками на вампиров. И что, если парочка таких охотников решит сорвать планы обитателей замка?
Исходной точкой служит появление профессора Абронзиуса с ассистентом Альфредом в трактире Шагала. Далее развитие событий определяют игроки. Каждый игрок может как повести линию своего персонажа в соответствии с сюжетом фильма и мюзикла, так и придумать что-то своё.

@темы: Бал вампиров, ссылки, на правах рекламы, Tanz der vampire

---

Морок. Часть 2

[Танья Шейд]

Название: Морок
Автор: Танья Шейд
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Граф/Сара, Герберт, мельком Альфред/Магда
Категория: гет
Жанр: AU, романтика, драма, hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: OOC, насилие, НМП, смерть второстепенного персонажа

- Так и не покажешь? – Герберт, нежно любимый сын графа фон Кролока, вновь попытался заступить дорогу Куколю. – Говоришь, какой-то юноша моему отцу послание шлёт? Интересно, а почему ему, а не мне? И что за юноша такой? Ну-ка рассказывай!
Сжигаемый любопытством, вечно молодой и прекрасный вампир вертелся чуть ли не волчком, поминутно облизывал клыки – но понимал всю тщетность своих усилий. Слуга никогда не отдаст ему того, что предназначается отцу – а значит, выведать секрет можно только хитростью. Вздохнув, Герберт в один миг превратился из бессмертной бестии в добропорядочного светского господина и уступил Куколю дорогу в отцовский кабинет. Однако сам, оставаясь за дверью, навострил уши – которые даже без усилий могли услышать, как шуршит мышь в другом конце замка.

Проснувшись в гостевой комнате в трактире, что ещё недавно принадлежал Йони Шагалу, Альфред не сразу открыл глаза – очень уж не хотелось расставиться с грёзами, где они с Магдой бродили по улицам весеннего Кёнигсберга и Магда была так счастлива, что Альфред освободил её от скучной жизни в глуши и показал ей большой широкий мир.
Однако профессору Абронзиусу не было никакого дела до мечтаний влюблённого юноши. Настойчиво тряся Альфреда за плечо, он уговаривал его спуститься вниз, потому что, по его словам, там происходило нечто, угрожающее будущей карьере начинающего учёного.
В зале Альфреду открылась странная картина: Ребекка яростно спорила о чём-то с Сарой, а Магда стояла, потупив глаза и явно желая что-то сказать, но не смея прекословить своей хозяйке.
- Наконец-то вы пришли, сударь! – Ребекка прямо-таки расцвела. – Не дело матери самой дочь сватать, но я уж прошу вас: возьмите за себя Сару, увезите с собой, подальше от упырей этих! Ведь красавица она у меня, не пожалеете, а эти мертвяки в ваши края не сунутся! Порадуйте сердце старой матери!
Такого поворота Альфред не ожидал. И как ему теперь быть? Сказать, что его сердце уже принадлежит Магде? Но тогда получится, что он бросает Сару в беде. Послушаться Ребекки и забрать с собой Сару? Но это будет предательством по отношению к Магде.
На выручку ему неожиданно пришла сама Сара.
- Да что же вы говорите, матушка! – голос её звенел от возмущения. – Я же весь день объясняю вам, что я замужняя дама, а потому не могу обвенчаться с другим! Не может у женщины быть двух мужей, а я своему супругу верна! Пожалуйста, не позорьте меня перед людьми, не выставляйте распутницей!
Ребекка залилась слезами, а Альфред ничего не мог сделать. Неизвестно, сколько он простоял бы так, досадуя на свою беспомощность - если бы дверь трактира вдруг не распахнулась.
В уютный зал ворвался порыв вьюги - а следом вступил и тот, чьё имя здешние обитатели не могли произнести без содрогания. Нежданный посетитель вынул из-под плаща лист бумаги и протянул его Ребекке.
- Я здесь по просьбе вашего постояльца, - раздался его голос. – Надеюсь, вы не откажете умирающему в последнем желании?
Взглянув на записку, госпожа Шагал не сказала больше ни слова. И не пыталась помешать графу фон Кролоку, когда тот проследовал наверх, в один из гостевых номеров, словно развешанные повсюду связки чеснока совсем не пугали его.

Запах крови так ударил графу в ноздри, что на миг он едва не потерял власть над собой, превратившись в безумного зверя, почуявшего добычу.
Однако многолетняя привычка держать лицо взяла верх, и Кролок с любопытством взглянул на обитателя этой комнаты – которой, судя по всему, даже без его вмешательства скоро пришлось бы стать усыпальницей.
Тот же с неимоверным усилием оторвал голову от подушки и проговорил:
- Доброй вам ночи, мой господин.
В речи его слышался иностранный акцент, но не это сейчас было важно.
- Так это ты – Антонин, что послал мне письмо? – в голосе графа прозвучали нотки, выдававшие искренний интерес и ещё – поспешность.
- Да, мой господин, - отвечал юноша, которого назвали Антонином. – И я буду благодарен вам целую вечность, если вы исполните мою просьбу. Ведь вам это ничего не стоит, а мне вы спасёте жизнь.
- Ты зовёшь это жизнью? – с презрением произнёс Кролок. – Глупец! То, о чём ты меня молишь – хуже смерти, это отвратительное подобие жизни, существование без души, с одной лишь вечной жаждой, тоской по свету, которого ты никогда больше не сможешь обрести! Пожалуй, ты отчасти нравишься мне своей дерзостью – поэтому я говорю тебе всё это, вместо того чтобы перегрызть горло сразу же. Как только тебя коснутся мои клыки – душа твоя погибнет, глупый юноша.
- Душа человека бессмертна, - прозвучал спокойный ответ Антонина. – Она пребудет вечно, и никакая сила не способна её уничтожить. Разве вас не учили этому во времена вашей молодости? Ведь вы человеком родились, разве не так? Почему же вы считаете, что ваши клыки могут погубить то, что создано самим Творцом? Почему считаете, что ваша собственная душа умерла, когда много лет назад вашей шеи коснулись чужие клыки? Как вы могли в это поверить, если это противоречит всему, во что вы верили раньше?
- Ты считаешь себя философом, - в голосе графа на миг послышалась едва заметная нотка горечи. – А что ты скажешь на это?
Он встал во весь рост перед большим зеркалом, что висело по правую руку от кровати – и то отразило пустоту.
- Мы не живём, - глухо произнёс вампир. – Нас нет. Мы – это пустота, занявшая место наших душ. Твой разум может заблуждаться, но разве не веришь ты своим глазам?
- Вы полагаете, что душа – это отражение? – спросил Антонин. – А почему же тогда в зеркале видны предметы, которые мы зовём неодушевлёнными? Эта кровать, одеяло, стены – они не имеют души, но в зеркале отражаются. Разве это не доказывает, что ни отражение в зеркале, ни его отсутствие не имеют к душе никакого отношения?
Слабость заставила юношу умолкнуть на пару секунд, затем он заговорил снова.
- Я знаю, что вампир после обращения испытывает невыносимую жажду. Вот почему перед вашим приходом я воспользовался новым экспериментальным устройством для переливания крови, чтобы сохранить часть своей крови в сосуде. Сразу же после обращения я её выпью, и таким образом смогу утолить жажду, не причинив никому вреда. Поскорее же! Если я умру – поздно будет и для меня, и для вас.
Наивный мальчик! Пожалуй, графу стало даже жаль его. Начитался учёных книг и воображает себя мудрецом. Впрочем, почему бы не пойти бы ему навстречу, если он так просит?
- Ты сам пожелал стать моей добычей, - проговорил Кролок чуть менее уверенно, чем обычно. – И я подарю тебе бессмертие.
Его клыки пронзили кожу человека. Юноша же смотрел на него с бесконечной надеждой, как на врача, который спасёт его от тяжёлой болезни…
Кролок жадно глотал хлеставшую из раны жидкость, и каждая её капля дарила ему невыразимое словами наслаждение. Тело его словно оживало - клетка за клеткой, сердце, казалось, готово было вот-вот забиться. С каждым глотком приходила новая волна тепла, разгоняющего могильный холод.
Не хватало лишь привычного горьковатого привкуса… Почему?
Кровь его жертв всегда давала вампиру несколько мгновений блаженства – но она давала и боль, без которой это блаженство не могло существовать. Сейчас же боли не было, жидкость, капля за каплей возвращающая ему силы, походила не на дурманящее вино, а на чистейшую родниковую воду! Возможно, это потому, что он не отбирает жизнь, а даёт её?
В пустой комнате Эммерих фон Кролок смотрел на тело юноши Антонина, который вот-вот должен был вернуться в этот мир. Кровь, припасённая Антонином для себя, не волновала его совершенно, потому что жажда прошла полностью – впервые за много веков.
Что говорил этот странный юноша? Душа бессмертна, её невозможно уничтожить... Но это значит, что и его душа не умерла? Она должна где-то быть, даже если её нет в теле?
Лунный свет заливал комнату, столь яркий, что, пожалуй, и человеку всё вокруг было бы видно словно при солнце.
Кролок протянул руку, подставляя её лунному лучу. Часть лучей отражалась от зеркала, и в причудливых бликах на полу отражённый свет смешивался с истинным… Или, возможно, он и был истинным, лишь ослаб из-за того, что ему пришлось оттолкнуться от зеркальной поверхности? Ведь его источник – всё та же луна. Нет, нет, луна лишь отражает солнечные лучи, как зеркало…
Зачем он обо всём этом думает? Лучи, посланные солнцем, до вампиров не доходят, потому что само солнце ночью скрывается за горизонтом. Но они достигают ему подобных, отражённые луной! Как могло получиться, что все эти годы благодаря луне солнце посылало ему свой свет, вопреки всем препятствиям, воздвигнутым природой и мистическими законами - а он понял это лишь сейчас?
Что, если его душа, хотя и разлучённая с телом, по-прежнему пытается достучаться до него сквозь преграды мироздания – а он не видит этих знаков, не может их распознать? Случалось ли с ним нечто такое, что возможно было бы истолковать как послание души?
На луну набежала туча, и в комнате сразу стало темнее – сквозь завесу лучи пробивались с трудом. Но те, что пробивались, были настоящими, хотя и казались такими тусклыми…
Понимание истины поразило того, кто столько лет был владыкой немёртвых. Как можно было оставаться таким слепым все эти годы? Как, почему он допустил, чтобы его поработил морок?
Ведь очарование, столь похожее на любовь, которое раз за разом пробуждали в нём приглашённые на бал девушки, было не чем иным, как зовом его души! Каждой из своих невест он говорил правду, которую считал ложью, с каждой он мог бы найти свою судьбу – и каждую терял, когда разум ему застилала жажда крови.
Если бы только можно было исправить то зло, которое причинил он этим девушкам и другим людям!
Но пока есть жизнь – есть и надежда. А мертвец – это лишь тот, кто спит в гробу вечным сном, кто не желает уже ничего и не нуждается в пище.

Он едва не пропустил мгновение, когда Антонин начал пробуждаться. Вот шевельнулись веки юноши, вот приоткрылся рот, в котором виднелись заострённые зубы. Поспешно схватив сосуд, Эммерих фон Кролок поднёс его к губам Антонина. Рывком поднявшись, тот вцепился в сосуд обеими руками и принялся жадно пить, не замечая ничего вокруг. Затем, покончив со своим первым в новой жизни завтраком, отбросил сосуд прочь и улыбнулся графу счастливой улыбкой.
- А я ведь думал, что вы войдёте через окно, - признался он. – Здесь ведь кругом чеснок. Не мешает?
- Хорошая у тебя привычка – приглашать гостей в дом через окно, - притворно возмутился Кролок. – Книги ты, видимо, читаешь, но не по этикету. И в жизни после смерти ты разбираешься вовсе не так хорошо, как полагаешь. Иначе знал бы, что, пригласив в человеческое жилище высшего вампира, ты отдал весь этот трактир во власть немёртвых…
- Что?
Кролок победно усмехнулся – наконец-то ему удалось увидеть Антонина растерянным!
- Отныне я могу входить сюда сколько угодно, как и любой из моих подданных, - намеренно чеканя слова, проговорил он. – И чеснок меня не остановит. Как и моего сына, которому, наверное, уже надоело прятаться за выступом возле окна. Залезайте же внутрь, Герберт, в комнате вам будет удобнее. Наш с Антонином разговор вы слышали, так что секретов между нами нет.
Сын графа, до того висевший на стене трактира, прижавшись к ней, как ящерица, тут же оказался внутри и первым делом старательно обошёл вокруг Антонина, словно желая осмотреть его со всех сторон.
- А ты мил, - заявил он, с удовольствием запуская руку в волосы юноши. – Пожалуй, я с удовольствием научу тебя играть на клавесине, если примешь моё приглашение в замок.
- Правда, мой господин? – Антонин, которого сначала немного смутил такой восторг графского сына по поводу его персоны, теперь, казалось, даже обрадовался. – Вы клавесинист? Тогда вы сделаете мне настоящий подарок: я всегда так любил звучание клавесина, но люди, увы, сейчас отдают предпочтение фортепиано…
- Договориться вы сможете и позже, - вмешался граф. – Сейчас вы, Герберт, покинете трактир через окно, а ты, Антонин, последуешь за мной. Мне нужно отсюда кое-что забрать, прежде чем возвращаться в замок. И вот что ещё, Герберт… никому из моих подданных не говорите, что этот трактир уже не защищён от вампиров.

- Ну чего вы все испугались? – в который уже раз говорила Сара. – Будь мой супруг вампиром, он не смог бы сюда войти – ведь вампиры боятся чеснока! Сколько можно обвинять Эммериха невесть в чём! Почему вы во мне не подозреваете вампира? Ведь я провела в родовом замке Кролоков более суток, и его хозяева уже десять раз убили бы меня, если бы были вампирами!
- А может, ваша дочь права, госпожа Шагал? – робко предположил Альфред. – Ведь мы не видели раньше никаких вампиров, кроме ваш… кроме того, который пытался напасть на Магду. Почему вы решили, что граф фон Кролок – вампир? Потому что он пришёл в трактир посреди ночи? Но мы с профессором Абронзиусом тоже появились здесь ночью! Или потому, что его слуга – горбун? Как учёный я могу сказать вам точно, что искривление позвоночника не имеет никакого отношения к нечистой силе…
- Спасибо тебе, Альфред, - у Сары на глаза навернулись слёзы. – Спасибо за такие слова. Если бы я могла хоть как-то тебя отблагодарить… Ах!
С возгласом радости Сара обернулась навстречу своему любимому, который незаметно спустился в залу. С ним был Антонин, приезжий юноша, который появился в их краях около месяца назад, но очень скоро тяжело заболел.
Сейчас, однако, Антонин казался вполне здоровым и очень счастливым.
- Вот человек, которому я только что спас жизнь, - произнёс граф. – Его болезнь зашла так далеко, что ему пришлось заглянуть в глаза смерти – а такое ни для кого и никогда не проходит даром. Поэтому, возможно, кто-то из вас может найти в нём что-то странное, не поддающееся разумному объяснению… Но что бы ни случилось, всегда помните, что это – человек, у которого есть душа. И ещё кое-что. В вашем трактире есть служанка по имени Магда. Постарайтесь как можно скорее найти для неё жениха в другой деревне, подальше отсюда, а ещё лучше – в городе. Это всё, что я должен был сказать. А теперь отдайте мне мою жену.
В полной тишине Сара подошла к своему супругу. Тот нежно поцеловал её в лоб, затем взял под руку – и они ушли.

Сани мчали их сквозь зимний лес, а луна, необычайно яркая этой ночью, сияла прямо над головами. Сара глаз не сводила с Эммериха. Каким же красивым он был без маски – она запомнила это ещё с первой встречи! Как нежны его поцелуи, каким умиротворением сияют глаза, в которых раньше можно было увидеть лишь голодный блеск, смешанный с затаённой печалью. Отныне Сара была уверена, что всё плохое осталось позади, и впереди их ждёт одна лишь радость.
- Мы ведь теперь всегда будем жить в вашем фамильном замке, правда, милый? – спросила она с улыбкой. – Он такой красивый, вот только убраться там немного придётся… Но зато как там всё потом засверкает! И наши дети будут бегать по его коридорам, а потом – учиться верховой езде в замковом дворе…
- Всё так и будет, как вы говорите, Сара, любовь моя, - повернулся к ней Эммерих. – Вот только, увы, я не смогу быть с вами вместе всегда. Эта ночь воскресила во мне человека, а потому я больше никогда не смогу убивать. Но и жить без крови других людей я тоже не могу. Мне остаётся только одно: покидать иногда замок и уезжать в город. Там я мог бы иногда навещать в больнице умирающих – возможно, кто-то из них захочет принять от меня вечную жизнь, взамен напитав меня своей кровью, как это случилось с Антонином. К тому же способу питания придётся прибегнуть и Герберту. Он невольно стал свидетелем того, что произошло со мной – и потому тоже больше не может убить. Как же я сейчас жалею о том, что я – высший вампир! Будь я таким, как мои подданные, мне не пришлось бы тайком прокрадываться в больницы, чтобы поесть!
- Мы найдём выход, - быстро заговорила Сара. – Обязательно. Вы говорите, что тот юноша Антонин, которому вы спасли жизнь – начинающий учёный, а ещё у нас в трактире, то есть в трактире моей матушки, живёт сейчас профессор, который изучает вампиров! Вот пусть он и изучает Антонина – наверняка тот будет только рад послужить науке! Всё будет хорошо, милый мой Эммерих. Вы уже смогли сохранить мне жизнь, спасти жизнь другому человеку, научились слышать зов вашей души и отличать истину от морока – так сумейте же и поверить в чудо, как в ночь нашей встречи в него поверила я!
- Я постараюсь, - очень серьёзно ответил граф, глядя ей в глаза.

Дни и ночи побежали своим чередом. В деревне постепенно начинали забывать о невероятных событиях, что развернулись в трактире Шагала – а может, просто не хотели вспоминать. Ну, загрызли трактирщика волки, ну, вышла его дочка за какого-то богатого господина – что же в этом особенного? И какая разница, чем занимаются в своём номере заезжие иноземцы, что называют себя учёными?
Честно говоря, одному из этих учёных, по имени Альфред, не терпелось завершить все эти вампирские дела и уехать домой в Кёнигсберг с красавицей Магдой. В конце концов ему удалось убедить профессора, что из Антонина получится более надёжный ассистент, тем более, что этого ассистента можно ещё и изучать, не тратя силы на поиски таинственных вампиров в каком-то полуразвалившемся замке.
Сам Антонин чувствовал себя неплохо, на голод не жаловался. Возможно, потому, что первой его трапезой стала собственная кровь, а возможно, благодаря разработанной им экспериментальной диете, действие которой он проверял лично на себе, записывая результаты в дневник. Суть диеты заключалась в том, чтобы питаться хотя и понемногу, хотя и звериной кровью - но трижды в сутки, как это принято у людей. Таким образом, организм постепенно привыкнет к тому, что без пищи его не оставят, и не станет бить тревогу.
Виделся Антонин и с вампирами в замке: Герберт сдержал обещание обучить новообращённого игре на клавесине, и порой они проводили в покоях графского сына ночи напролёт, что очень не нравилось Абронзиусу – ведь он из-за этих уроков музыки лишался доступа к объекту своих исследований.
Герберт же сиял от радости: у его ученика оказался прекрасный музыкальный слух, а обострённые чувства вампира позволяли Антонину различать в любой мелодии тончайшие оттенки.
Ребекка вконец смирилась с замужеством дочери, благодаря тому что Сара нередко навещала её в сопровождении слуги и каждый раз первым делом просила у матери зеркальце – якобы для того чтобы поправить причёску, на деле же для того чтобы мать видела: в вампира она не превратилась, страшный граф фон Кролок не сделал её порождением ночи, и вообще они счастливы вместе.
С отцом Сара виделась каждую ночь. Йони Шагал старался казаться вполне довольным новой жизнью, но что-то его угнетало, и Сара это понимала. Они никогда не были особенно близки, но отец есть отец, и в сердце дочери он всегда будет занимать особое место. А поскольку разговорить Йони молодой графине фон Кролок не удавалось, то порой бессилие всерьёз омрачало её дни в замке – но ночью рядом был Эммерих, а потому Сара снова верила, что всё в конце концов будет хорошо.

Желая скрасить одинокие дневные часы, молодая графиня нередко бродила по заброшенным коридорам замка, забиралась в самые потайные комнаты, в которых даже хозяин, наверное, не бывал веками.
Старинный портрет, покрытый паутиной, привлёк её внимание сразу же. Искусный художник, имени которого, наверное, теперь никто и не вспомнит, изобразил на картине господина в парадном одеянии, с гордой осанкой, в одной руке – шпага, на которую тот опирается, словно на трость, в другой – роскошная шляпа, украшенная перьями.
Лица было не разглядеть: холст на его месте был содран, словно кто-то в ярости полоснул по нему острым ножом… или когтями. Лишь глаза, живые, ярко-синие, по-прежнему взывали к зрителю, словно их обладатель желал рассказать что-то, поделиться какой-то важной тайной, поведать о том, что произошло здесь много лет назад.
- Этот портрет написан к моему последнему дню рождения, - произнёс знакомый голос у неё за спиной.
Заворожённая невероятным зрелищем, Сара и не заметила, как село солнце и замок вновь вернулся к своей странной жизни.
Обернувшись и встретившись взглядом с супругом, молодая графиня убедилась в правоте его слов. Тот же рост, та же стать, даже глаза не утратили своего чудесного оттенка – хотя теперь в них отражается опыт веков, которые оказались очень нелёгкими.
- В тот день я сделал предложение Агнессе, - продолжал граф, говоря словно сам с собой. – Она была моей дальней родственницей, сиротой, которую я взял под свою опеку. Я почти не надеялся на взаимность, ведь Агнесса была гораздо моложе – но она сказала «да», и сказала искренне. Однако, видимо, какие-то силы не захотели нашего счастья. Потому что спустя неделю на подвластных мне землях появилось чудовище, тварь, которая выпивала кровь из живых людей, чтобы поддерживать своё существование. Когда её жертвой стал мой сын Герберт, я взял меч, что передавался в нашем роду из поколения в поколение, освятил его в церкви и вышел на битву с чудовищем. Надо сказать, что бой не был напрасным – эту тварь я убил. Но Герберта было уже не спасти. И меня тоже, потому что тварь успела меня укусить.
Сара вздрогнула – на какой-то миг ей показалось, что древнее зло затаилось в углу замка, уже погрузившегося в ночную темноту, и теперь наблюдает за ними обоими. Она прижалась к мужу, крепко обняла его, словно пытаясь защитить от всего плохого.
- Ненавижу ли я теперь то чудовище, которое сделало меня себе подобным? – задумчиво произнёс граф. – Наверное, нет. Ведь его, как и меня долгие годы, сводила с ума жажда крови, оно не было властно над собой. И если ещё могло что-то понимать – наверное, очень тосковало по прежней жизни, когда было человеком. Все мы когда-то были людьми… Возможно, его ещё можно было вернуть. Возможно, это сумел бы сделать Антонин, живи он в то время. Но стрелки часов назад не переведёшь, и от моей руки это существо умерло окончательно. Моей же первой жертвой как вампира стала Агнесса, которую я любил больше жизни. Да, на следующую же ночь она восстала из гроба – но уже не была прежней Агнессой. И меня возненавидела за то, что я её убил. Она и сейчас обитает в замке – но мы стали друг другу чужими. Она очень скоро нашла утешение в объятиях одного из обращённых мною вампиров – кажется, его зовут Карл, - а я остался один.
- Но вы больше не один, - поспешно сказала Сара. – У вас есть я, а у Агнессы – Карл. Если вам хорошо со мной, и им хорошо вдвоём…
- Вы правы, моя дорогая, - наклонившись, граф нежно поцеловал её. – У них есть своя жизнь, а у нас есть своя. И надо будет пригласить в замок реставратора, чтобы он восстановил этот портрет. Глядя на него, я хотя бы смогу увидеть своё лицо.

Их разговор прервал Герберт, выскочивший откуда-то из-за угла и без всякий церемоний бросившийся на шею отца.
- Он не пришёл! – едва ли не рыдал белокурый вампир, уткнувшись лицом в отцовский камзол. – Мой Антонин ко мне не приходит уже вторую ночь подряд! Вчера я прождал его от заката до рассвета, но напрасно! Что, если с ним несчастье? Что, если его пальцы никогда больше не коснутся клавиш моего клавесина, если мы никогда больше не сыграем с ним в четыре руки, никогда больше…
- Успокойтесь, сын мой, - граф ласково обнял Герберта за плечи, провёл рукой по волосам. – Антонину наверняка помешали какие-то дела, и чтобы выяснить, какие именно – лучше всего навестить его в трактире госпожи Шагал.
- Вы правы, отец, - Герберт тут же успокоился и даже попытался улыбнуться. – Я навещу Антонина в деревне, ведь в трактир-то я…
- Тихо, - резко оборвал его граф. – Разве вы забыли о нашем секрете?
- Да, отец, - белокурый вампир виновато склонил голову. – Искренне об этом сожалею. Но я надеюсь, что вы всё же отпустите меня…
- Разумеется, - отвечал Кролок. – Но очень прошу вас в будущем быть осмотрительнее.
Сара проводила Герберта взглядом. Она прекрасно поняла, о чём чуть было не проговорился сын графа: трактир Шагалов больше не был защищён от вампиров, но подданные графа ни в коем случае не должны были об этом узнать – иначе слишком велик для них будет соблазн насытиться человеческой кровью.

Зайдя в ту же ночь в библиотеку, Кролок не ожидал застать там Агнессу. С того бала, на котором Сара Шагал стала его женой, а подданные остались без долгожданного обеда, он почти и думать забыл о низших упырях. Об упырице же, которая когда-то была его возлюбленной Агнессой, граф обычно старался не вспоминать вообще.
Заслышав его шаги, бесшумные для людей, но не для вампиров, Агнесса оторвалась от книги, которую читала. Бросив беглый взгляд на раскрытую страницу, Кролок заметил рисунок, изображающий девушку в роскошном голубом платье.
- Приветствую вас, мой повелитель, - Агнесса опустила глаза в соответствии с неписаным этикетом замка. – Я… решила сшить себе платье. Моё, как вы видите, уже утратило свежесть…
Кролок с трудом сдержал усмешку, услышав такое. Платье, которое было на Агнессе сейчас, люди постыдились бы отдать и служанке: драгоценный некогда наряд за века превратился в лохмотья, как и лицо упырицы, сохранившее лишь отдалённое сходство с человеческим. Череп, обтянутый кожей, ввалившиеся глаза, постоянно торчащие изо рта клыки – втягивать их низшие упыри не умели…
- Это прекрасное платье, - улыбнулся граф, внимательно вглядевшись в рисунок. – И я уверен, что Карл непременно его оценит.
- Вам… в самом деле хочется, чтобы я в этом платье понравилась Карлу? Вам это… не всё равно?
- Разумеется, не всё равно, - он мягко положил руку на плечо вампирессы, желая придать ей уверенности. – Я считаю, что вы с Карлом – прекрасная пара. И очень подходите друг другу. Вы заслуживаете счастья. Заслуживаете того, чтобы носить красивые наряды, просыпаться по вечерам в уютно обставленных комнатах, наслаждаться теплом семейного очага, улыбаться своим близким.
Он отметил про себя, что, пожалуй, Агнесса выглядит лучше, чем на балу. Лицо её было хотя и бледным, но не мертвенно-белым, губы стали чуть розоватыми…
- Вам нужно лучше питаться, Агнесса, - неожиданно для себя самого произнёс Кролок.
- Да, я знаю, мой повелитель, - смутилась она. – Но ведь нас, упырей, так много, а пищи в лесах мало… После того бала мы охотились всю ночь, но поймать добычу удалось не всем… Знаете, ведь до нас доходят разговоры, которые ведутся между господами – и некоторые из нас слышали, как господин Антонин, друг господина Герберта, говорил о том, что, возможно, у вампиров есть душа, почти как у людей. Но если это правда и мы подобны людям – то мы должны жить по-настоящему, как люди!
Агнесса забыла о смущении, глаза её теперь сверкали.
- Мы решили уехать отсюда, - заговорила она, не опуская лица. – Не все сразу, потому что нас слишком много. Большинство из нас впало в спячку, а те, кто не впал, пытаются восстановить силы с помощью крови лесных зверей. Когда это удастся – мы разбудим следующую группу, а сами уедем отсюда в дальние края. Франциск – вы, наверное, его помните, он когда-то служил пажом у императора Наполеона – составил список, в каком порядке будить спящих. Кое-кто из нас останется, чтобы помогать проснувшимся… Я, наверное, не очень связно объясняю, мой повелитель.
- Нет, я понимаю вас, Агнесса, - ответил Эммерих фон Кролок. – Я и сам сейчас переживаю те же чувства. Если наши человеческие души не погибли – то мы достойны жить, а не существовать, обитать в домах, а не на кладбище, спать в постелях, а не в гробах. И мы не должны пробовать крови людей… у которых тоже есть душа.
- Спасибо, мой повелитель… мой друг.
Тепло улыбнувшись графу, она протянула руку для поцелуя – и Кролок прикоснулся губами к её пальцам.

Не так-то просто оказалось Герберту добраться до приятеля. Окно в комнате Антонина оказалось наглухо закрыто ставнями, так что привычным путём в гостиничный номер не проникнуть было никак. Пришлось входить по-людски, то есть через дверь – и стоило вампиру появиться в трактирной зале, как на него тут же набросилась госпожа Шагал с расспросами, как поживает её любимая дочка и почему не пришла в этот вечер её навестить. С трудом Герберту удалось отбиться от хозяйки – и тут же путь ему преградил профессор Абронзиус.
- Не стоит беспокоить моего ассистента, господин виконт, - заступив на нижнюю ступень ведущей на второй этаж лестницы, профессор потрясал зонтиком так, словно желал проткнуть им Герберта насквозь. – Ему нездоровится, после того как вчера он поужинал крольчатиной, на которую у него аллергия. Я не могу рисковать здоровьем своего помощника, пуская к нему посторонних в такое время…
Что же, придётся забыть об осторожности. Совсем чуть-чуть.
Приподняв профессора в воздухе, Герберт отставил его с дороги – и, не дав опомниться, помчался вверх по ступенькам. Со стороны могло показаться, что здоровому сильному парню помешал на дороге старик, и тот заставил его убраться, ухватив за грудки. Не слишком вежливо – но чтобы сотворить такое, совсем не обязательно быть вампиром.
Ворвавшись сломя голову в комнату Антонина, Герберт испугался по-настоящему.
Потому что его друг лежал в постели, прикрыв глаза – это посреди ночи-то! – а всю его кожу покрывали огромные красные ожоги, словно Антонина кто-то пытал калёным серебром.
Мгновенно оказавшись у изголовья кровати, Герберт хотел было коснуться ладонью лба больного – но что, если от прикосновения ему станет ещё хуже?
- Антонин, дорогой мой друг, что с тобой могло случиться? Что за изувер оставил эти жуткие ожоги, кто вообще посмел причинить тебе боль?
Голос его дрожал, словно сын графа готов был заплакать.
Заслышав стенания Герберта, Антонин приоткрыл глаза.
- Не горюйте, жить я буду, - он попытался улыбнуться. – Что вам сказал профессор?
- Он нёс какую-то околесицу, - всхлипнул Герберт. – О том, что у вас аллергия на крольчатину! Этот старый глупец посчитал, что я поверю в такую чушь!
- Но это чистая правда, - возразил Антонин. – Вчера вечером, проснувшись, я заказал себе на ужин кролика – и вскоре после трапезы у меня по всему телу высыпали красные пятна! Согласен, их и вправду можно принять за ожоги - но профессор Абронзиус, осмотрев меня, пришёл к выводу, что у меня аллергия на кроличью кровь. Сейчас мне уже лучше – пятна почти не зудят, глаза перестали болеть от света, хотя открывать их лишний раз всё равно не хочется. Профессор ведь так и не знает, что вы такой же вампир, как и я - а я попросил его не пускать посторонних и всем говорить, что меня сразила аллергия, только о подробностях не распространяться.
Антонина так развеселила история сражения на лестнице, что он немного приподнялся на постели. А вот Герберт, поражённый внезапной догадкой, схватился за голову и рухнул на стул.
- Антонин, - с трудом выговорил он, - ведь эти пятна у тебя поначалу жглись? А любой свет резал глаза, верно? И началось это почти сразу после того как ты попробовал кролика?
- Да, всё так, - подтвердил Антонин, не понимая, что так потрясло его приятеля.
- Антонин… - слова давались Герберту с трудом, горло перехватывало. – Когда это случилось со мной и отцом… Триста лет назад… Мы не хотели быть чудовищами. Особенно отец, который не находил себе места, из-за того что невольно убил свою невесту… впрочем, ты об этом не знаешь. Но ведь мы поначалу пытались бороться, искали для себя другую пищу… Пытались пить кровь свиней. Но ничего не вышло! От глотка свиной крови вся кожа у нас покрывалась ожогами, словно от святой воды, глаза не видели ничего и в то же время болели от нестерпимого света, будто от зрелища распятия… Отец знал о поверье, согласно которому высшие вампиры способны пить лишь человеческую кровь – и решил, что ему остаётся отныне только подчиниться судьбе! Но, Антонин… Если это была не судьба, а аллергия… Ведь аллергия может передаваться по наследству, верно? Тогда, возможно, на кровь других зверей у нас аллергии нет?
- Да, вполне возможно, - немного растерянно проговорил Антонин. – Вы хотели бы это проверить?
- Я обязан это проверить, - усидеть на стуле Герберт больше не мог. – Это в любом случае мой долг перед отцом, и… Антонин, я ведь так и не ел с той ночи, когда в лесу мне попался Шагал. А это было ещё до бала.

***

Однажды тёплым весенним вечером по дороге, которая с давних времён вела от ворот замка, скакали две лошади. На гнедом коне уверенно восседал всадник в расшитом причудливыми узорами камзоле и роскошном чёрном плаще, белая лошадка несла на себе молодую женщину, которая с непривычки изо всех сил вцеплялась в поводья и крепко сжимала губы, не желая выдать своей робости.
Не так давно здешние края покинул профессор Абронзиус, стремясь поделиться с учёным миром результатами своих уникальных исследований. За ним последовал Антонин – как ассистент и объект изучения.
Герберт заявил, что без Антонина ему будет скучно, потому что некого больше учить игре на клавесине. Чтобы утешить сына, граф напомнил ему, что мир велик, в нём есть и другие клавесинисты, которым наверняка пригодится опыт музыканта с трёхсотлетней практикой. А там, глядишь, и с Антонином пересекутся пути – у бессмертных всегда есть надежда на новую встречу. Герберт, погрустив, признал правоту отца и собрался в дорогу за одну ночь – так не терпелось ему увидеть мир после трёх веков затворничества в замке.
Что же, возможно, это к лучшему. Наследнику древнего рода Кролоков давно уже пора было стать самостоятельным и найти собственный путь в вечной жизни.
Свернув с дороги, всадники углубились в лес. Там ещё лежал снег, но сквозь сугробы начинали пробиваться первые весенние цветы. Ведь как бы ни сильна была зима, она всегда сменяется весной – это прекрасно знали и графиня фон Кролок, и её супруг.
Спешившись, Эммерих подхватил Сару на руки и закружил в воздухе, наслаждаясь каждым ударом её сердца, каждым звуком её дыхания, вбирая в себя исходивший от неё дивный запах. Близость человеческой крови, скрытой под белой кожей молодой женщины, не пробуждала в нём голода: в этот вечер супруги уже успели поужинать куропаткой, от которой Эммериху досталась кровь, а Саре вскоре после того – обжаренное Куколем мясо. Аллергией на куропаток Эммерих фон Кролок не страдал.
Почуяв внезапно посторонний запах, граф насторожился – но это был всего лишь Шагал, который, видимо, забрёл сюда, скитаясь по окрестностям. К счастью, бывший трактирщик и сам обладал вампирским чутьём – а потому поспешил убраться, чтобы не мешать уединению своих титулованных родственников.
Оставив позади влюблённую пару, Йони направился в сторону деревни. Видимо, опять собирался отнести Ребекке дров или хвороста.
Вампирское бытие оказалось для Йони совсем не сладким. Жажда крови бывшей служанки не давала ему покоя все эти месяцы, и Шагал приходил в настоящее отчаяние от мысли, что её ничем не унять до той поры, пока Магда не умрёт от старости. Либо пока Йони до неё не доберётся – а поди узнай, куда тот студент её увёз!
Понимая, что проклятие стало наказанием за прелюбодеяние, Йони наконец решился: он искупит свой грех хотя бы посмертно. И с тех пор вот уже месяц он появлялся у трактира каждую ночь, принося то дров для печи, то добытого в лесу зверя или птицу. Забравшись по стене, посматривал в окно на спящую жену – но внутрь войти не пытался, опасаясь чеснока.
Надо сказать, что после первой же ночи Йони и впрямь почувствовал себя лучше и принялся за работу с утроенным рвением. Так, глядишь, дойдёт и до того, что Ребекка рискнёт однажды заговорить со своим необычайным помощником, а потом и в дом пригласит…
Эммерих фон Кролок хорошо понимал, чем это может грозить. Сегодня же он скажет Саре, чтобы та уговорила свою мать освятить трактир. Самому Шагалу это не помешает, ведь тот в прежней жизни был иудеем – а вот других подданных графа, чьи намерения могут быть не столь чисты, сила креста остановит. Всё равно Антонин уже съехал…
Но разговор о делах подождёт.
Пока же они с Сарой будут просто наслаждаться этим весенним вечером, ароматами и теплом едва заметного ветерка, будут любоваться звёздным небом, что проглядывает меж древесных крон, слушать лесные шорохи, мечтать…
Его чувства так и не стали человеческими, а нежность, которую вызывала в его сердце молодая графиня, лишь отдалённо напоминала ту влюблённость, о которой поэты пишут стихи. Но, возможно, любовь у каждого своя и не стоит сравнивать себя с другими? Оттого, что твоё чувство не похоже на чужое, оно не становится менее важным и тем более не становится мороком. Мороки же порождаются сомнениями, недоверием к самому себе, страхом. А это – оружие господина из дворца с серыми стенами, обманщика сердец, которому дают силы отчаяние и боль других созданий.
И хозяин серого дворца никогда не должен обрести власть над душами.

@темы: Бал вампиров, Tanz der vampire

---

Морок. Часть 1

[Танья Шейд]

Название: Морок
Автор: Танья Шейд
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Граф/Сара, Герберт, мельком Альфред/Магда
Категория: гет
Жанр: AU, романтика, драма, hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: OOC, насилие, НМП, смерть второстепенного персонажа

Двое стояли под сводами древнего замка – друг напротив друга, не в силах ни отвести взгляда, ни опустить глаз. Каждый словно пытался рассмотреть душу другого, прочитать его мысли – но ночная тьма скрывала всё.
Впрочем, ему не нужно было заглядывать в мысли девушки, чтобы узнать их. Она согласна была довериться ему целиком и полностью, позволить вести себя как в танце, так и в жизни.
Очень скоро ей придётся узнать, какую цену приходится платить за доверие – но будет уже поздно…
Не думать об этом. Нужно как можно дольше продлить эти несколько часов, когда он может позволить себе войти в образ влюблённого, ощутить себя почти человеком. Потому что завтра всё кончится в один миг.
Но пока у него хватало воли. Хватало сил, чтобы не сорваться и не погубить свои мечты одним ударом клыков.
Его рука касалась тёплой кожи девушки – так нежно, словно он боялся ранить её одним лишь прикосновением. А она не замечала, какие холодные у него ладони – ушедшей в светлые грёзы, ей было сейчас не до таких мелочей.
Ему отчаянно хотелось окунуться в эти мечтания, нырнуть до самого дна, выпить их до капли. Пережить миг упоения – чтобы потом не осталось ничего, кроме выжженной земли и растрескавшегося камня.
Вот раздался ужасный скрежет, за которым последовал бой часов – двенадцать ударов. Непостижимо, как механизм, созданный умелым мастером столетия назад, до сих пор работал – все пружины и шестерёнки давно уже изъела ржавчина.
- Очень сожалею, но нам придётся проститься до следующего вечера, - произнёс он, отвесив галантный поклон. – Вам нужно спать, чтобы набраться сил до завтрашнего торжества. Я не простил бы себе, если бы вам пришлось появиться на балу усталой.
- Вы проводите меня до моей комнаты? – спросила она с надеждой.
- Разумеется, - он смотрел ей в глаза, впитывая их сияние. – Вам отведены лучшие покои в этом замке.
Вот они удалились, и в большом зале осталась лишь тишина – нарушаемая иногда скрежетом шестерёнок в старых часах.

Оказавшись в отведённых ей покоях, Сара поёжилась – холод, царивший во всём замке, проникал и сюда. Впрочем, меховое одеяло на роскошной кровати могло стать надёжной защитой, а ещё в углу комнаты стояла ванна – настоящая фарфоровая ванна с горячей водой! Одно это зрелище заставило её забыть о холоде. Очаровательно улыбнувшись хозяину жилища, девушка немедленно уселась поверх одеяла и, не удержавшись, провела по нему ладонью. Интересно, чей это мех? Наверняка в её родной деревне такого не водилось никогда даже в самых зажиточных домах.
Он остался стоять – поскольку сидеть на одной кровати с незамужней девушкой мужчина не должен, а стульев в комнате не было, только кресло перед трюмо, зеркало на котором скрывала наброшенная на него ткань. Саре стало немного неловко оттого, что нельзя предложить ему сесть - но лишь на мгновение: слишком много свалилось на неё впечатлений, слишком многое предстояло ещё здесь увидеть, услышать, разузнать.
Спать совершенно не хотелось. А потому, кокетливо склонив набок головку, она спросила:
- Почему вы выбрали меня? Что во мне особенного?
В ожидании комплиментов она готова была зажмуриться, как кошка – но одних комплиментов ей было мало, она и в самом деле желала узнать, чем так отличается от других, что граф обратил на неё внимание.
- Я уже говорил тебе: наша встреча была предначертана. Ты – словно звезда, способная озарить своим сиянием моё царство…
- Но всё-таки? Что особенного именно во мне? Почему именно я должна здесь всё озарить, а не Магда, скажем?
Ему пришлось помедлить с ответом. Не говорить же, что его пьянит запах её крови, заставляя неотступно думать о её белоснежной шее!
- Потому что ты умеешь мечтать и верить, - произнёс он наконец. – Вопреки тому, что дома ты была никем, что твой отец запирал тебя на замок, точно преступницу, а мать была слишком озабочена собой, чтобы заступаться. Ты ждала и верила, что встретишь рыцаря, который подарит тебе свободу – хотя среди мужчин, которых ты знала, были лишь невежественные крестьяне, за одного из которых родители собирались тебя рано или поздно выдать, заставив променять одну тюрьму на другую. Поделись со мной частицей своей веры – и я стану самым счастливым существом в подлунном мире.
Он знал о ней всё! Отец и вправду держал её взаперти, словно в каждом мужчине видел разбойника, вознамерившегося украсть его сокровище. Совсем недавно, как рассказывала Магда, у них в трактире поселился иноземный профессор с молодым ассистентом – а Саре и взглянуть не довелось на этого ассистента, который, если бы повезло, мог бы увезти её с собой в дальние края, где она обрела бы свободу… Впрочем, может, это к лучшему. Загадочный и романтичный владелец этого замка – партия гораздо более заманчивая, чем какой-то студент.
- Для вас я готова на что угодно, - горячо отвечала она. – Берите моё сердце, душу – всё, что только пожелаете, мне не жалко. Для вас – не жалко.
Душу ему предлагали многие – и он забирал их, оставляя от бедных влюблённых девушек лишь оболочки. И сам оставаясь оболочкой – увы, ни одна любовь в мире не могла подарить ему даже крупицу веры. Если бы можно было сберечь этот свет, чтобы тот хоть немного разогнал окружающую его бесконечную тьму, чтобы можно было вот так сидеть и беседовать множество ночей подряд, чтобы поцелуй, который она получит от него, был поцелуем, а не деликатным именованием укуса – он согласился бы снова пережить ужас смерти, настигшей его много лет назад, и не меньший ужас осознания своего бессмертия. Он согласился бы даже вечно терпеть жажду, век за веком, без надежды когда-либо вновь попробовать кровь – но у него не было права выбора, и сознание бессилия было пыткой.

Покинув девушку и вернувшись в большой зал, он с ненавистью устремил взгляд на часы, что отсчитывали проходящее мимо него время. С мерным тиканьем стрелки продолжали своё движение, так, как велел им механизм, чтобы, сделав полный круг, вернуться к исходной точке. Им не свернуть со своего пути и не изменить направление движения. Они могут разве что остановиться навсегда, когда детали часов проржавеют до конца.
А что случится с ним самим, когда вечность источит его полностью? Забвение, в котором нет ни мыслей, ни боли, ни воспоминаний? Ведь существу, лишённому души, нет дороги даже в ад.
Сорвав с руки перстень, Кролок запустил им в часы. Тяжелый драгоценный камень пробил дыру в циферблате, прогрохотал где-то внутри. Затем всё стихло. Стрелки больше не двигались.
Иногда остановить движение по кругу можно лишь ударом камня, разрушив порождающий его сверхъестественно тонкий механизм. Но бросая камень, ты должен помнить, что восстановить сломанное уже не удастся - даже если цена порыва окажется непомерно высока.
Ставшие навсегда часовая стрелка указывала на цифру два – значит, до рассвета ещё далеко.
Никогда он так не желал, чтобы поскорее встало солнце, заставив его погрузиться в мёртвый сон. Это лучше, чем, не находя себе места, шататься по замку, где ему до оскомины знакома каждая трещина в каждом камне, каждый след его ноги в накопившейся за века пыли.
Он не сразу заслышал шаги осторожно подошедшего сзади Куколя. Удостоившись внимания повелителя, слуга доложил, что у ворот замка находится Йони Шагал, хозяин трактира в соседней деревне, который хотел бы его видеть.
- Что ему нужно? – сквозь зубы процедил Кролок.
Однако из жестов Куколя ничего не удалось разобрать, поэтому пришлось встречать незваного гостя лично. Что же, хоть поможет отвлечься…
Йони Шагал, удостоившийся чести быть встреченным у ворот самим графом, отчаянно перед ним лебезил, словно надеясь на какую-то милость. Изо рта у Шагала торчали клыки, а на лбу красовался ожог, судя по всему – от серебра, но нанесённый неизвестным графу странным оружием овальной формы.

Вернёмся же теперь на час или два назад и посмотрим, что произошло в ту ночь в трактире семьи Шагал.
Узнав о пропаже любимой и тщательно оберегаемой дочери, Йони сразу же понял, чьих это рук дело, и решился в одиночку бросить вызов чудовищу, похитившему невинную девушку из родного дома – несмотря на то что путь до замка лежал через лес, где водились волки. На волков в деревне списывали все исчезновения людей, которых случалось немало. Вот и в прошлом году пропал без вести лесоруб – не иначе, серые хищники загрызли…
А под утро Йони Шагала принесли в деревню. Тело его было холодным как лёд, сердце не билось, на шее – след от чьих-то зубов, возможно, отчасти похожих на волчьи. Правда, заезжий профессор тут же объявил, что трактирщик стал жертвой вампира – да только кто же поверит этому сумасшедшему?
На самом деле профессору поверили все. Да и без него было ясно, что волк никогда не оставит добытое мясо. Но слишком страшно иногда бывает признать истину, гораздо проще закрыть глаза и надеяться, что тебя не заметят.
В суматохе никто даже внимания не обратил, что Магда, трактирная служанка, так и не появилась сегодня на кухне. Известие о смерти Йони потрясло её едва ли не больше, чем госпожу Шагал. Съёжившись в комочек на неприбранной кровати, глядя в пустоту, девушка пыталась понять, что же она теперь чувствует. Облегчение оттого, что Йони не будет больше хватать её грязными пальцами повыше локтя, пытаясь заманить к себе в спальню? Но это нехорошо – радоваться чьей-то смерти. Горе, сочувствие к его вдове и дочери? Несомненно, ей жаль было госпожу Шагал и юную Сару, но слишком мелкой казалась эта жалость по сравнению с радостью избавления.
Не в силах больше оставаться наедине с собой, девушка взяла крест и спустилась вниз, где лежало в ожидании погребения тело покойника.
Крест должен её защитить. Ведь во всех преданиях говорится, что живые мертвецы не переносят вида креста – а значит, бояться ей нечего. Да и что может ей сделать мёртвый Шагал?
Однако, когда в полночь покойник как ни в чём ни бывало поднялся и окинул её оценивающим взглядом, словно выискивая самый лакомый кусочек, Магда поняла, что не всегда стоит верить преданиям. Потому что Шагал преспокойно вырвал у неё из рук крест и, бормоча что-то про еврейского вампира, потянулся к её шее.
И тут же заорал так, словно его ткнули раскалённой кочергой. Хватаясь за лоб, на котором остался огромный ожог, Йони отступал назад, шаг за шагом, упёрся спиной в окно – а затем, снова взвыв и, видимо, придя немного в себя, проломил стекло и пустился наутёк.
В трактирный зал тут же ворвался студёный зимний ветер.
- Вот, укройся, - услышала Магда мягкий голос и лишь тогда поняла, что рядом стоит Альфред, молодой спутник того профессора. Одной рукой юноша протягивал ей снятый с себя пиджак, а в другой у него была серебряная ложка, постепенно остывающая после прикосновения к коже вампира.
С трудом удержавшись на ногах, Магда вцепилась в плечо Альфреду, и юноша тут же подхватил её за талию. Так они и ушли с поля боя – охотник за вампирами и прижавшаяся к нему девушка, которую он только что спас от страшной участи.
Узнав о том, что едва не сотворил с Магдой её покойный супруг, госпожа Ребекка Шагал больше не препятствовала иноземным учёным в их попытке выследить и уничтожить вампиров. Жалела она только об одном: что не вонзила мужу в сердце осиновый кол собственной рукой.
Увы, помочь охотникам госпожа Шагал не могла: дороги к замку она не знала, хотя и жила в этих краях с молодости. Видимо, обиталище вампиров было скрыто от людских глаз тёмным колдовством, завесой, не проницаемой для простых смертных – за исключением немногих избранных. Таких, например, как деревенский дурачок, чьим россказням здесь не принято было верить.

Заслышав стук в дверь, Сара заставила себя наконец вылезти из тёплой воды и накинуть пеньюар – не появляться же перед графским слугой в чём мать родила – и поспешно повернула золочёную ручку. Она ожидала, что подарок хозяина замка, преподнесённый в преддверии бала, окажется бесценным сокровищем – но воочию увидев великолепное платье, украшенное вышитыми бисером диковинными узорами, смогла лишь ахнуть. Ткань была столь чудесна, столь приятна на ощупь, что Сара едва удержалась, чтобы не переодеться прямо при Куколе! Выпроводив слугу и облачившись в волшебный наряд, девушка закружилась перед зеркалом, стараясь осмотреть себя со всех сторон. Неизвестно, сколько времени она могла бы наслаждаться своим отражением, если бы не вспомнила о главном событии сегодняшнего вечера, о том, ради чего её пригласили в этот замок. Вновь впустив Куколя, Сара предстала перед слугой графа во всём великолепии светской дамы, которой, возможно, ей очень скоро предстояло стать.
Куколь дал ей знак следовать за ним по коридору, освещённому лишь свечой в его руке – но свеча, хотя и позволяла разглядеть паутину на стенах и пол под ногами, неспособна была изгнать поселившийся здесь мрак. Несмотря на предвкушение праздника, у Сары мурашки побежали по спине, когда, случайно обернувшись, она не различила в темноте двери в собственную комнату. А ведь они всего-то несколько шагов прошли!
Но даже если строитель этого замка в древние времена устроил в нём колдовской лабиринт – она не заблудится, пока её оберегает граф. Такому кавалеру дама может доверить свою жизнь, пройти рядом с ним по самому узкому мосту – и он поддержит её на краю бездонной пропасти, не дав сорваться.
Но вот коридор кончился, и Сара едва не зажмурилась, когда ей открылось величие бального зала. Зрелище было бы ещё прекраснее, если бы здесь было побольше света… и поменьше пыли… и если бы наряды гостей не проела моль… и если бы лица у них были не такими серыми и иссохшими, словно у покойников…
Но она ведь понимала всё с самого начала, разве не так? Ей с детства было известно, кому принадлежит заколдованный замок – так неужели теперь, увидев всё воочию, она трусливо убежит?
Девушка вновь уверенно двинулась вперёд – навстречу своей судьбе, навстречу тому, кому она пообещала своё сердце и душу.
Он прошёл к ней между рядами гостей, подал руку – и Сара покорно вложила в неё свою ладонь. На миг ей показалось, что его рука немного дрожит – но отчего? Возможно, он тоже взволнован – ведь ему предстоит сделать ей предложение перед всеми гостями? В том, что предложение руки и сердца она услышит непременно, Сара не сомневалась.
Гораздо большее недоумение у неё вызвало то, что нижняя половина лица её кавалера была закрыта железной маской. Что это значит? Неужели за то время, что они не виделись, её любимый где-то поранился и теперь вынужден это скрывать? Может, ему больно, а она об этом и не подозревает?
- Не беспокойся о маске, - прозвучал его шёпот. – Очень скоро ты всё узнаешь, а пока дай мне лишь одно обещание.
- Всё что угодно, мой господин, - как можно тише шепнула она в ответ.
- После бала я попрошу тебя об одолжении, - она никак не могла понять, раздавались ли его слова в этом огромном зале или только у неё в голове. – Поклянись самым для тебя дорогим, что исполнишь мою просьбу, какой бы она ни была.
- Клянусь, мой господин, - произнесла она. – Клянусь всем, чем дорожу больше всего на свете.
- Спасибо, - в его голосе внезапно появились нотки тепла и нежности, какой она никогда не могла бы ожидать от этого строгого и недоступного аристократа.
Каким же великолепным он был танцором! Поначалу неопытная дочка трактирщика очень боялась сделать какое-нибудь неверное движение, наступить на ногу кому-нибудь из гостей, а то и своему кавалеру – но в паре с ним всё получалось как-то само собой, словно Саре всю жизнь приходилось только и делать, что танцевать на балах.
Музыка прервалась так внезапно, что Сара испугалась – ей почудилось, будто она оглохла. Однако страх оказался напрасным – просто наступил самый торжественный миг бала.
Гости уставились на неё с каким-то жадным нетерпением в глазах, клавесинист, чем-то неуловимо напоминающий хозяина замка, тоже не сводил с неё взгляда, забыв о своём инструменте.
- Сегодня особенный бал, - звучно и размеренно заговорил граф, не выпуская её руки. – В этом замке многое случалось за те годы, что он простоял здесь, отгороженный от остального мира невидимой стеной, но даже эти камни не видели того, что свершится в эту ночь, сей же миг! Итак, позвольте представить вам мою наречённую, Сару Шагал, которая с этого мгновения стала графиней фон Кролок! Отныне она – ваша госпожа, и причинить ей вред – значит совершить преступление против своего владыки. А того, кто пойдёт против меня, ожидает страшная кара – это вы все хорошо знаете. Но довольно же о страхах! Вы, кому посчастливилось присутствовать при этом замечательном событии, несомненно, порадуетесь за своего повелителя и пожелаете нам обоим счастья и любви!
По залу разнёсся дикий вой, который едва ли кто-нибудь смог бы принять за клич радости. Гости тщетно пытались выдать исказившие их лица гримасы за улыбки, какая-то дама в полуистлевшем платье уткнулась лицом в грудь своему кавалеру, другая отчаянно теребила веер, словно хотела его разорвать… А вот клавесинист как-то хитро ухмыльнулся, впрочем, тут же сделав вид, будто очень занят своим инструментом.
- Напомню вам, - продолжал граф, - что нас всех связывают невидимые, но неразрывные узы, благодаря которым мы делим все наши победы и разочарования. Я остаюсь одним из вас, и что бы ни принесла вам эта ночь – она дала это и мне. Помните об этом всегда.
Смысл этих слов остался для Сары загадкой – но волнение в зале понемногу улеглось, стоны и рыдания стихли, гости вновь попытались принять вид светских господ, приглашённых на торжественный бал.
- Не буду вас больше задерживать, - произнёс хозяин. – Этой ночью вы свободны, проведите её как хотите. Мы же с моей супругой удаляемся, чтобы остаться наедине.
Подмигнув Саре, он шепнул:
- За них особенно не беспокойтесь. Им во многих отношениях приходится проще… чем мне. Но я знаю, чего хочу, и я это получил.
С этими словами он подхватил на руки новоиспечённую графиню и понёс в её покои, которые отныне должны были стать её постоянным жилищем.

Вот она – награда, отвоёванная им у вечности. Он заплатил дорогую цену, а потому имеет теперь полное право насладиться призом.
Ему слышно, как бьётся её сердце, толкая кровь по жилам, слышен каждый звук её живого дыхания. Её руки обнимают его, даря то тепло, которое она в силах отдать, не лишившись его сама. Уткнувшись лицом в её волосы, он наслаждается их запахом – до тех пор, пока желание утолить голод не становится невыносимым, а клыки не начинают впиваться в губы. Тогда, со вздохом отстранившись, он старается успокоиться, в то же время не выпуская её руки из своей.
- Что-то не так? – спрашивает она.
Пришло время сказать ей правду.
Слова находятся с трудом, потому что признаваться в своих слабостях он не привык. Но раз уж игра в любовь зашла так далеко, то придётся играть и в искренность.
- Сара, - произносит он, глядя ей в глаза. – Вы ведь знаете о том, кто я такой? И кто такие мои гости?
- Да, - отвечает она, не отводя взгляда. – Вампиры. Лишённые покоя мертвецы, которые пьют кровь живых.
Что же, главные слова сказаны. Остальное будет проще… наверное.
- Тогда вы понимаете, зачем мне железная маска, - продолжает он. – Как и мои подданные, я - раб своей природы, существо, что поддерживает в себе подобие жизни за счёт чужой крови. Но не всё так просто, как кажется… Будучи лишены пищи долгое время, мы не умираем, не теряем сознания, не лишаемся способности мыслить и действовать. Наша сила воли намного превосходит человеческую, а потому позволяет держать себя в руках – почти всегда. Увы, это не значит, что нам не хочется есть…
- Вы страдаете от голода так же, как страдали бы люди на вашем месте? – тихо спрашивает она. – Просто у вас больше терпения?
- Да.
Он не смотрит на неё, она не должна видеть его слабым. Никто не должен.
- Каждый год я устраиваю бал, на котором все обитатели замка съедают выбранную мной жертву, - собственный голос кажется ему чужим. – Один раз в год, Сара. Не будь этих балов – мои подданные начали бы рыскать в поисках добычи, убивая без всякой меры, и тогда жертв было бы гораздо больше… Нет, в вашу деревню они сейчас не пойдут – вы надёжно защищены чесноком и распятиями. Скорее, они отправятся в лес охотиться на зайцев. Почти все вампиры способны пить кровь животных, когда не могут добыть человеческой, это помогает им какое-то время продержаться. Исключение – только высшие вампиры, которым дана власть над другими. Такие, как я и мой сын Герберт. У нас выбор невелик: либо кровь людей – либо ничего. Герберту повезло: он ещё до бала успел добыть себе в лесу какого-то заплутавшего человека и выпил его сам, за что мне следовало бы его наказать. Но я… Если бы не эта маска, сделанная из прочнейшего металла и способная выдержать даже мою силу, вам не удалось бы уцелеть.
Он больше не может говорить, отворачивается, закрыв лицо руками – но острый слух хищника не позволяет ему отгородиться от окружающего мира. Он слышит, как меняется дыхание Сары, как по её щекам бегут слёзы. Она пытается было его обнять, но тут же отдёргивает руки, словно боится, что прикосновение причинит ему боль.
- Так вы… ничего не ели целый год? – выговаривает она. – Бедный мой… Послушайте, я отдам вам свою кровь. Отдам добровольно, понимаете?
- Нет, - обернувшись, очень серьёзно отвечает он. – На балу вы поклялись, что исполните одну мою просьбу, какой бы она ни была. Так вот: я прошу, чтобы вы никогда не предлагали мне свою кровь.
Девушка готова уже рыдать в голос, и он поспешно обнимает её:
- Не огорчайтесь, мне вовсе не так плохо, как вы думаете. Вампиру не привыкать быть голодным, такая уж у нас судьба… А сейчас мне важнее другое. Все эти годы и столетия я вопреки всему надеялся найти ту, которую смог бы полюбить – но каждый раз в ночь бала верх во мне брал хищник. После этого каждая моя очередная невеста становилась вампиром, а значит, теряла всё, что мне в ней когда-то нравилось. Моё существование было замкнутым кругом, и только сегодня мне удалось его разорвать. Я согласен обходиться без еды ещё какое-то время, но взамен имею право быть любимым... и любить.
Правильнее было бы сказать – «воображать, что люблю». В этот вечер вообще было сказано очень много полуправды. И о том, будто бы обряд ежегодной жертвы он придумал, чтобы избежать большего зла, и о том, будто девушек на балах ему приходилось кусать против своей воли. На деле же ему нужно было лишь произвести впечатление на подданных и проследить, чтобы они не съели всех людей в округе, ничего ему не оставив. С выбором жертвы всё обстояло ещё проще: самыми аппетитными девушками были для него самые симпатичные.
Однако юной Саре это было невдомёк.
- Конечно, имеешь, мой хороший… - прижавшись к нему крепко-крепко и перейдя от волнения на ты, повторяла она. – Конечно, имеешь… И я сама искусаю того, кто попробует у тебя это отнять.
- Солнышко моё… - усадив девушку к себе на колени, он гладил её по голове до тех пор, пока она не задремала.
Так они и просидели до самого утра.

Перед рассветом любой вампир должен возвращаться к себе в гроб, чтобы, скрывшись от палящих солнечных лучей, провести там весь день, пока тот вновь не сменится ночью. Кролок не был исключением и в дневное время обитал в родовом склепе, который делил с сыном Гербертом.
Взглянув ещё раз на спящую у него на груди девушку и улыбнувшись, он постарался переложить её на постель – так тихо, как только мог. Однако Сара тут же распахнула глаза:
- Почему вы покидаете меня, мой милый супруг? Нет, нет, простите, я всё понимаю…
Она думает о нём, как о человеке. Сегодня ночью он сам ощутил себя почти человеком, почти живым – а теперь должен вновь лезть в могилу!
Быстро шагнув к окну, он захлопнул ставни. Обернулся было, чтобы вернуться к супруге – но тут же замер, поражённый, как же мог забыть очевидное.
- Я – мертвец, Сара, - проговорил он. – В дневное время я труп, самый обычный, только что не разлагаюсь. Вам приятно будет видеть рядом с собой в постели мёртвое тело?
- Никуда не пущу! – она тут же оказалась между ним и дверью. – Я вышла замуж не для того, чтобы на следующий же день хоронить своего супруга! Все невесты дают обет быть вместе с мужем в горе и в радости – можете считать, что я тоже его дала. Я не позволю, чтобы вы лежали в гробу среди червей, у вас есть кровать.
Совсем скоро кончатся предрассветные сумерки, уступив место настоящему утру. Тело у вампира начинало цепенеть, давая понять, что до склепа ему, пожалуй, уже не добраться…
- Вам в самом деле не противно? - спросил он, оказавшись вновь на постели.
Самому ему было противно. Разумеется, он никогда не видел себя спящим, но мысль о том, что он такое, вызывала у графа омерзение.
- Неужели вы меня трусихой считаете? – возмутилась она. – Если уж я вас ночью не боюсь, когда вы полны сил, то бояться вас днём спящего было бы странно.
Её слова доходили до него как сквозь плотный туман. Царство смерти призывало обратно мятежного вампира, что этой ночью попытался сбежать из него в погоне за мороком, так похожим на настоящую жизнь.
Но меховое одеяло, которым его укрыла Сара, было настоящим… и таким уютным… наверное, приятно будет вечером проснуться в этой комнате…
Птичий щебет за окном возвестил начало нового дня. Склонившись над спящим супругом, Сара нежно поцеловала его на прощание. Жаль, что сам он не может поцеловать её в этой маске… А что, если снять маску, пока он спит, и попробовать влить ему в рот хоть немного своей крови?
Однако металл оказался слишком прочным, а ключа у Сары не было.
А ведь она так и не спросила, как его зовут! Нужно будет попытаться это выяснить, чтобы не пришлось ждать до вечера. Но от Куколя она вряд ли это узнает, а другие обитатели замка проспят весь день… А что, если разыскать склеп и прочитать имя графа на могильном камне? Ведь ему этот камень теперь ни к чему – у него есть одеяло.

Беседа с деревенским дурачком отняла целый день и ещё целую ночь – но советы, которые им с профессором удалось получить, были воистину бесценны. Наверное, прав был простой народ, когда в старину дал подобным людям прозвание блаженных. У Альфреда отныне язык не повернулся бы назвать этого крестьянина дурачком – ведь перед ним было открыто столько неведомого и невидимого для других!
Но при всей благодарности к советчику, после беседы с ним у Альфреда глаза слипались. Тут не дочку трактирщика спасать, тут до кровати бы добраться.
- Время не ждёт, - ответил профессор Абронзиус, стоило Альфреду лишь заикнуться о сне. – Пока мы будем спать в кроватях, вампиры выпьют всю кровь из молодой госпожи Шагал, а если это случится, я прославлюсь на весь мир не как гениальный учёный, а как виновник гибели молодой особы. А учёный, которого постиг подобный скандал, может считать себя покойником – любая его идея останется для людей пустым звуком. Поэтому отпей-ка вот из этой склянки и собирайся в дорогу, мой мальчик!
Глотнув неизвестной ему жидкости с очень резким запахом, Альфред почувствовал невероятный прилив сил. Пожалуй, он теперь даже хотел бы поскорее увидеться с кровососами, чтобы оправдать славное звание охотника на вампиров!
Однако юродивому, что рассказал им о дороге в замок, профессор не стал давать чудесного снадобья, а потому тот уже скоро спал сном праведника. В замок же их должна была привести карта, которую успел начертить профессор.
Простившись с обитателями трактира, учёный и его ассистент пустились в путь.
До замка они добрались к полудню. При свете солнца трудно было поверить, что перед ними обиталище вампиров. Покрывавший старые камни свежевыпавший снег наводил скорее на мысли о рождественской сказке, чем о готическом романе.
Словно подтверждая мысли Альфреда, в спину ему полетел пущенный кем-то снежок. Обернувшись, юноша встретился взглядом с молодой особой, которая, видимо, и была Сарой Шагал.
- Простите, сударь, - смутилась девушка, - я не думала, что здесь кто-то есть…
- Ничего страшного, - поспешно отвечал Альфред, - это ведь всего лишь снежок, а не камень… Мне совсем не больно, правда.
Надо сказать, что незнакомка была очень хороша собой. Не так хороша, конечно, как уже спасённая им Магда, но всё же…
- Скажите, пожалуйста, - вмешался в разговор профессор, - а вампиры в этом замке есть?
- Вампиры? – молодая особа округлила глаза. – Да неужели вы в них верите? Этот замок принадлежит графу Эммериху фон Кролоку, а я не столь давно стала его супругой. Позвольте представиться: графиня Сара фон Кролок, в девичестве – Сара Шагал.
- Вот вы-то нам и нужны, ваша светлость, - Альфред сам удивился, как ему удалось найтись с ответом. – Дело в том, что ваша матушка, госпожа Шагал, по вам очень скучает и будет рада, если вы навестите родной дом. Желательно прямо сейчас.
- Сейчас? – Сара задумалась. – Что же, пожалуй, мой супруг не хватится меня до вечера, а раз так – я прикажу слуге подать сани для нас троих. Ведь пешком по лесу, наверное, не так уж удобно ходить?
Не успел профессор и рта раскрыть, как Сара махнула кому-то рукой – и тотчас как из-под земли выскочил уродец, что приходил позавчера к трактиру Шагала. Отвесив графине поклон, он немедленно бросился выполнять поручение.
Скоро в санях сидели трое: графиня фон Кролок, невероятно гордая впервые в жизни отданным хозяйским приказом, Альфред, мирно сопящий носом – действие пахучего снадобья долго не продлилось, а также профессор Абронзиус, внимательно рассматривающий шею Сары – так, что графиня даже смутилась. Взобравшийся на козлы Куколь дёрнул поводья, и сани помчали, увозя от замка и его хозяйку, и внезапных гостей.

Графу фон Кролоку снился сон. Во сне он брёл по коридору какого-то дворца, стены которого были вытесаны из белого гладкого камня с серыми прожилками. Его шаги отдавались гулким эхом, словно в здании не было ни одной живой души.
При мысли о душе почему-то заныло в груди, рука невольно потянулась к много лет назад остановившемуся сердцу, в следующий миг графу показалось, что не хватает воздуха – который ему уже давно не был нужен… Что-то жуткое ожидало его впереди, за той единственной дверью, куда ему предстояло войти.
Дверь перед ним вежливо отворил скромно одетый господин, который указал ему на стул, сам же устроился за столом напротив.
- Итак, - начал незнакомец, раскрывая какую-то тетрадь, - что побудило вас не только соблазнить юную Сару Шагал, но и сымитировать обряд венчания?
- Она моя! – прорычал в ответ Кролок, и клыки его клацнули, породив эхо. – Я – владыка своего народа, его правитель и верховный жрец, а потому имею право обвенчать свою подданную! Мои слова имеют силу, мы – муж и жена по всем законам моего мира!
- Что же, это любопытно, - его собеседник обмакнул перо в чернильницу и начал делать в тетради какие-то пометки. – Возможно, ваше стремление к имитации брачного ритуала связано с древним народным поверьем, согласно которому вампира, умершего от несчастной любви, нужно посмертно обвенчать с любым существом женского пола, хоть с собакой, чтобы позволить ему упокоиться навеки. Но, поскольку вы не имеете свободы воли и не властны над собственным существованием, проведённый вами ритуал не оказал своего действия, и вы по-прежнему обречены каждую ночь восставать из могилы, чтобы пить кровь живых. Считаю, что это очень ценное наблюдение. Оно ещё раз доказывает, как важно человеку ценить каждый миг своей жизни, пока он ещё жив. Потому что потом будет поздно. Псевдожизнь – одна лишь видимость, обман чувств. Стоит лишь взглянуть в зеркало и обнаружить там пустоту вместо отражения – как иллюзия развеивается. Ведь зеркало показывает лишь то, что истинно, а потому позволяет человеку отличать ложь от правды. Вампиры же ложь от правды отличить не способны – именно поэтому, попадая под очарование некоторых людей, вызванное жаждой крови, они не только заставляют свою жертву поверить в их любовь, но и обманываются сами. Вот вы – умное существо, так скажите: почему вы так гонитесь за любовью, если, будучи мёртвым, любить не способны? Возможно, это сильнее вас? Так же, как и жажда крови, которую вы никак не можете утолить, скольких бы людей не лишили жизни? Инстинкт, который гонит вас куда-то, хотя вы понимаете, что движетесь по кругу, не в силах свернуть?
Отложив тетрадь, незнакомец внимательно вгляделся в Кролока.
- Наверное, вам интересно, почему я задаю вам все эти вопросы. Что же, отвечу. Дело в том, что люди всё меньше начинают ценить жизнь, не понимая, какой драгоценный подарок получают с первым своим вдохом. Многие вообще считают, что жить – это значит лишь двигаться, говорить и мыслить. Начинают забывать даже о душе, что уже превосходит всякие границы – вы согласны? Но если бы они только могли своими глазами увидеть разницу!
В волнении собеседник графа даже вскочил со стула.
- Человек всё познаёт в сравнении – так, возможно, затем вампиры и пришли в этот мир? Существа, лишённые души, жизни, чувств – всего того, что делает человека человеком! Томящиеся невыносимой жаждой того, что им более недоступно – но что доступно людям, что сопровождает их постоянно и чем они так часто пренебрегают. Да, пожалуй, так и есть, потому что иначе существование рядом с нами подобных чудовищ объяснить нельзя. Скажите, вы согласны с ходом моих мыслей? Я придаю своей работе большое значение, но я всего лишь человек, и в мои рассуждения может закрасться ошибка. Вот почему мне так важно услышать подтверждение из уст того, кто отмечен проклятием не-жизни.
Кролок хватал ртом воздух, словно пытаясь заставить лёгкие усвоить хоть немного кислорода. Рука его, вцепившись в левую половину груди, отчаянно её тёрла, будто пытаясь подтолкнуть сердце сделать хотя бы один удар…
Очнулся он в покоях Сары, на постели, один.

Серый мир кошмарного сна не отпускал – возможно, потому, что такая же серая мгла царила в комнате, отгороженной от внешнего мира тяжелыми ставнями. Каменные стены, холод, одиночество – разницы между сном и явью не было никакой. Студёный ветер, сквозивший в коридорах дворца, погасил ту искорку тепла, что вчера затлела было в его груди. А может, не искорку, а болотный огонёк, способный неведомо куда завести путника, что опрометчиво за ним последует?
Кролок был хозяином этого замка, а потому ощутил сразу же, что под его сводами нет сейчас ни одного живого существа – даже верный Куколь куда-то отлучился. Прошлой ночью он решился на безумную попытку, выбрал призрак чувства вместо дающей силы пищи – а теперь лишился и того, и другого. Его мёртвое сердце источено бесплодными надеждами, тело леденеет от нехватки живой крови, вытянувшиеся под маской клыки впиваются в губы, заставляя морщиться от боли – вот к чему привела его попытка свернуть с начертанного пути!
Отыскав в одной из потайных ниш замка оставленный там ключ, он избавился от маски и с долей облегчения почувствовал, что раны от собственных клыков начинают затягиваться.
Что же, даже если Сара и сбежала из замка – ей не найти самой дорогу в лесной глуши, да ещё зимой. Он выследит её, подстережёт – а потом накинется, вопьётся в шею и заберёт её жизнь вместе с кровью, наслаждаясь её предсмертными криками. А затем бросит посреди леса, без пищи, без укрытия от солнца – и постарается о ней забыть.
Но забыть он не сможет. Память вампира хранит все воспоминания до мельчайших подробностей. Лица всех его жертв стоят неотступно перед его внутренним взором, а теперь к ним прибавится лицо его жены, которую он ещё недавно почти любил.
Не в его власти продлить наваждение прошлой ночи. Но от него зависит, какие воспоминания сохранятся у него после этого бала.
Ведь он понимал с самого начала, что игра в любовь долго не продлится. Маска защищала Сару от его клыков, но не могла защитить его самого от голода. Рано или поздно наступил бы миг, когда находиться рядом с Сарой стало бы для него невыносимо. Тогда пришлось бы или расстаться с маской и съесть очарованную им девушку – как это случалось всегда! – либо дать ей покинуть замок. Тогда она вернулась бы в родительский дом, а мать наверняка позаботилась бы о том, чтобы выдать дочь поскорее замуж в другое село – подальше от проклятых вампиров. Вероятно, так теперь и случится – всё разрешилось само собой.
Он спустился в комнату, что служила когда-то кабинетом графу Эммериху фон Кролоку, владельцу и покровителю здешних земель, исправно по воскресеньям посещающему церковь. Смахнул пыль с полусгнившего стола. Найдя уцелевший лист пергамента и кусочек угля, быстро набросал черты Сары. Затем свернул пергамент и спрятал под одеждой, на левой стороне груди.
Отныне с ним всегда пребудет воспоминание о девушке, что побывала в его объятиях и осталась жива.

От размышлений его отвлёк стук в дверь, причём стучал явно вампир – Куколя граф распознал бы сразу по биению его сердца. Ожидая увидеть Герберта – поскольку остальные вампиры не решались нарушать его уединение, - Кролок распахнул дверь, однако на пороге обнаружился не его сын, а обращённый недавно Йони Шагал. Граф едва не велел ему убираться прочь, но внезапно вспомнил о том, что Шагал приходится отцом его супруге, а значит, не совсем чужой знатному и некогда уважаемому семейству Кролоков.
- Что тебе надо? – несколько высокомерно спросил граф.
- Ваша светлость… или как вас правильно нужно называть… - забормотал Шагал. – Вы меня простите за то, что вламываюсь, да только вы вурдалак опытный, знаете, что к чему, может, посоветуете мне что…
Заинтересованный этим субъектом, Кролок даже отвлёкся немного от собственных раздумий. Почему-то ему казалось, что трактирщик сейчас выдаст нечто неожиданное, что поможет развеять его скуку.
- Повелитель, в общем, дело так обстоит, - Шагал провёл языком по губам, обнажив клыки. – Я крови Магды хочу – сил нет. Ни ночью ни днём не отпускает, даже спать, кажется, толком не могу. И ничего больше в рот не лезет – ни крыса, ни заяц, ни куропатка, плеваться от них хочется. А к собственному трактиру мне теперь и близко не подойти – жена везде чеснок развесила, даже сильнее всё там пропахло, чем раньше! Ну вот что мне делать, скажите? Уже воду из ванны вашего сына пробовал глотать – всё-таки жидкость. Но нет, не отпускает.
Усевшись на пол, Шагал, казалось, готов был заплакать.
- Пожалуй, ты и в самом деле одержим этой девчонкой, - незадачливый трактирщик начинал веселить графа. – Видимо, она тебе и при жизни покоя не давала, верно? Но тут уж я тебе помочь не могу: над страстью смертного к красивой женщине у меня воли нет, а ты эту страсть с собой в могилу забрал. Тебе теперь либо добыть её придётся любым возможным или невозможным путём, либо потерпеть, пока она своей смертью не умрёт. Не печалься, это не так уж долго: какие-нибудь полвека подождать, а может, и меньше.
- Да разве нет другого способа? – пролепетал Шагал в отчаянии. – Неужели мужчина над своими страстями совсем не властен?
- Если этот мужчина – вампир, то нет, - отрезал Кролок. – Тебе ещё придётся узнать, что это означает. И уверяю тебя, твои нынешние трудности – только цветочки по сравнению с тем, что будет, когда просуществуешь с моё. А теперь уходи и не проси меня больше, чтобы я тебе с твоими бабами помогал разбираться.
- Слушаюсь, повелитель, - покорно опустив голову, Шагал поплёлся прочь.
Разговор с незадачливым вампиром немного помог графу развеяться. Пожалуй, он продержится ещё одну эту ночь, давая Саре возможность скрыться, а потом всё-таки придётся выйти на охоту. Возможно, ему повезёт, как недавно повезло Герберту, в лесу он наткнётся на какого-нибудь заплутавшего путника и сможет наконец поесть.
Однако, насколько иначе всё могло бы обернуться для них с Сарой, будь он обычным упырём, а не высшим вампиром…

@темы: Бал вампиров, Tanz der vampire

---

Ура! Они возвращаются!

[Демонесса]

22 августа – 2 октября 2016 года
легендарный мюзикл «Бал вампиров» снова на сцене Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии.
Билеты уже в продаже в кассе театра, сайте театра и кассах ДТЗК.

@темы: Бал вампиров

---

[Ромашов]

Сборная солянка для тех, кто, как и мы, соскучился по любимому мюзиклу.

Название: Кровавое попурри
Жанр: Юмор
Рейтинг: PG-13
Warning: Стёб!

@темы: Бал вампиров, Видео

---

Это было ровно 300 лет назад

[Adequate Charlie]

Сегодня грустный день. Прошел ровно год...

@темы: Бал вампиров, Фото

---

Девушка над пропастью

[Танья Шейд]

Название: Девушка над пропастью
Автор: Танья Шейд
Направление: джен
Персонажи: Сара
Рейтинг: G
Техника: Пейнт, мышь
Примечание. Это не попытка изобразить какой-то конкретный момент из мюзикла, а просто ассоциация. Поэтому цвет платья героини намеренно изменен.

@темы: Бал вампиров, Арт, Tanz der vampire

---

Мои зверята с ЗФБ

[Настасья Филипповна 2.0]

Название: Фон кто?..
Канон: Бал вампиров (Tanz der Vampire)
Форма: хэндмейд
Персонажи: Граф фон Кролок, Герберт фон Кролок
Категория: джен
Рейтинг: G
Размер: 5 фото, 600*800
Материалы: ткань, пластика, акрил, вщств
Исходники: источником вдохновения для автора послужили игрушки Аманды Спейд, хоть автор и понимает, что до Аманды ему как до Луны
Примечание: над фамилией главных упырей мюзикла не стебался только самый ленивый и самый трепетный

---

В преддверии новых дней

[Танья Шейд]

Название: В преддверии новых дней
Автор: Танья Шейд
Рейтинг: PG-13
Направление: джен, гет
Размер: мини
Статус: закончен
Персонажи: Кролок|его первая жертва
Предупреждение: ООС
Жанр: флафф
Примечание 1. Сиквел к фику "Любовь под солнцем", с которым лучше ознакомиться, чтобы понять суть описанных здесь событий.
Примечание 2. Автор не утверждает, что после событий "Любви под солнцем" судьбы героев сложатся именно так. Это всего лишь один из вариантов из будущего.

Солнечный луч проникает сквозь стекла витражей, раскрашивая пляшущие в воздухе пылинки во все цвета радуги. Закончив свой танец, они опускаются на нагретые камни пола, по которым так хорошо ступать босыми ногами. Солнцу все равно, что витражи уже много лет как разбиты и постороннему человеку трудно разобрать, что было изображено на них в прежние времена.
Но Агнешка здесь не посторонняя, а потому ее взгляд легко восстанавливает старинные картины. Впрочем, вполне возможно, что воображение добавляет что-нибудь от себя.
«Так, значит, нужна еще и бригада стекольщиков, - отмечает про себя Агнешка. – Это же не замок, а мечта реставратора».
Но думать о делах сейчас не хочется. Предыдущая бригада ремонтников позавчера получила расчет, и теперь они с Эммерихом наконец могут отдохнуть.
Глаза ей закрывают чужие ладони, и сделать это может только один человек, точнее, не совсем человек.
- Магда? – она пытается пошутить.
- Мимо, - отвечает очень знакомый голос.
- Тогда Элеонора, - уверенно говорит Агнешка.
- Ты словно нарочно пытаешься проиграть, - Эммерих отводит ладони. – Думаешь, что сможешь водить меня за нос?
Агнешка хихикает, прикрыв рот ладонью.
- А у кого еще здесь руки могут пахнуть земляникой? – спрашивает она.
Насчет земляники – это правда. Несколько часов назад они вдвоем бродили по лесу, где Агнешка знает все тропинки. Вылазка оказалось удачной, такой добычей можно только похвастаться: два ведра свежих красных ягод, против которых вряд ли устояла бы какая-нибудь деревенская девушка. В умелых руках Агнешки эти ягоды превратятся в ароматное масло, которое, когда придет зима, будет радовать обитателей замка запахом лета.

- Герберт прислал письмо, - говорит Эммерих. – Франц все-таки устроился в летное училище. А мы-то все думали, что он про дирижабли только языком болтает. Хотя ты вряд ли так думала. А Элеонора поступила учительницей в пансион для девушек. Пожалуй, ей подходит эта профессия.
- А о себе Герберт ничего не пишет? – с подозрением спрашивает Агнешка. – Непохоже на него.
Ответ Эммерих произносит с трудом. Будь он человеком, у него обязательно сбилось бы дыхание.
- Герберт и Анна ждут ребенка.
В его роду будет новый наследник. Его сын оказался способен подарить жизнь крохотному существу. Такого не могло случиться никогда, ведь род Кролоков навсегда остановился на них с Гербертом, генеалогическая линия застряла на этой мертвой точке. И еще труднее поверить, что он сам в каком-то смысле причастен к зарождению этой жизни. Интересно, будет ли ребенок похож на его благородных предков? Или…
На миг становится страшно. А если его внук родится похожим на Куколя? Хотя нет, Анна говорит, что в несчастье ее дяди виновата родовая травма, а не какая-либо наследственная болезнь.
Услышав новость, Агнешка бросается ему на шею, обнимая так, словно этот ребенок – ее собственный.

Нет, о любви у них речи не идет. Во всяком случае, о той любви, о которой поэты пишут стихи. Нет ни поцелуев, ни пылких признаний в чувствах. То, что было между ними триста лет назад, никогда не вернется. Может, и к лучшему? Ведь тогда они смотрели друг на друга сквозь розовые очки, видя идеальные образы. Для Агнешки он был рыцарем без страха и упрека, не способным на предательство и малодушие. Для него она была объектом его чувств, а не отдельным человеком со своей личностью и своей жизнью. Теперь же она знает о нем самое худшее, а все же не оттолкнула его этой весной, не дала погибнуть.
Наверное, если бы какой-нибудь художник писал их портрет, ему следовало изобразить обоих лицами к зрителю, идущими по этой жизни, взявшись за руки.

Об Альфреде и Саре до замка доходит не так много вестей. Ничего удивительного: здесь они были лишь гостями, их настоящая жизнь – в дальних землях, где люди больше всего верят в науку, стараясь открыть или изобрести что-то новое. Кролок ненавидел науку: она напоминала ему о том, что сам он принадлежит прошлому, что движение жизни проходит мимо него. Но если этот мальчишка Альфред преуспеет в своих сумасшедших экспериментах, если ему удастся исследовать организм вампира с медицинской точки зрения, если удастся понять, почему его соплеменники не могут принимать никакой пищи, кроме крови… Пока что они с Абронзиусом придерживаются гипотезы, что причиной тому нехватка каких-то ферментов. Только бы мальчишка не навредил себе в своей жажде познания, ведь эксперименты-то он на себе проводит. Правда, Франц не единожды вызывался быть подопытным, но каждый раз получал ответ, что как пилот дирижабля сможет принести больше пользы человечеству, чем как лабораторная мышь, пусть даже летучая. А свою супругу Альфред тем более не подверг бы риску.

Радостную весть о скором прибавлении семейства они отмечают с бокалами в руках, устроившись за старинным дубовым столом. Теперь, когда на нем больше нет толстого слоя пыли, можно даже разглядеть, что стол именно дубовый, а не липовый и не березовый. Правда, остаться наедине не удалось: к ним присоединился домашний упырь, обращение которого граф всегда считал своей неудачей, вызванной отсутствием опыта. Опыта он с тех пор набрался, а вот упырь так и остался в замке, больше такому существу некуда идти. И вот теперь, сидя на табурете, он лакает из миски подслащенную воду, такую же, что в бокалах у Эммериха и Агнешки.
Нет, разумеется, подслащенная вода никак не может быть источником питания для вампира. Но и вреда от нее тоже не будет, ведь обе составляющих, и вода и сахар, входят в состав человеческой крови. А вот их вкусовым рецепторам, сохранившимся с прошлой жизни, такой напиток очень даже нравится.
Эммерих берет Агнешку за руку и начинает бережно целовать ей пальцы. Непонятно, как эта рука могла когда-то показаться страшной и холодной новообращенному Кролоку. Разумеется, она холоднее человеческой, но не ледяная же! Такой же температуры, как воздух вокруг, как вещи в комнате.
Агнешка улыбается, она не имеет ничего против. Когда-то она мечтала, чтобы Эммерих поцеловал ей руку, но теперь поцелуи приобретают другое значение, в них нет прежней страсти, но есть нежность, чувство более прочное и надежное.
Упырь отрывается от своей миски и с любопытством наблюдает за действиями своих хозяев (или соседей по замку?). А они сейчас и в самом деле похожи на жениха и невесту.
«Возможно, когда-нибудь Агнешка и в самом деле станет моей невестой? – мелькает в голове у Эммериха. – Ведь сейчас у людей уже не обязательно венчаться в церкви».
Но не стоит торопить события. Всему свое время, которого у них более чем достаточно. Так что пускай все идет своим чередом.

@темы: Бал вампиров, Tanz der vampire

---

Любовь под солнцем. Часть вторая

[Танья Шейд]

Название: Любовь под солнцем
Автор: Танья Шейд
Рейтинг: PG-13
Направление: джен, гет
Размер: миди
Статус: закончен
Персонажи: Альфред/Сара, Герберт/НЖП и другие
Предупреждение: ООС, насилие, НЖП
Жанр: романтика, драма

Свеча на столе догорела, но Кролок не замечал этого. Собственно, свет ему был не так уж нужен – глаза вампира прекрасно видели в темноте, а свечи – это то, что осталось от прошлой жизни. Пламя свечи хотя бы немного согревало воздух в комнате, оно плясало, словно было живым, чего не скажешь об обитателях замка.
Его подданные никогда раньше не нападали на деревню при свете дня, и он не отдавал им таких приказов. А истинной причиной для столь грубого нарушения традиций стала проверка на верность. Да, вампиры подчинились ему, каким бы странным ни казался им приказ. Но были два вампира, для которых его воля ничего не значила.
Мало того, что Альфред и Сара спутали ему планы, вернувшись в Трансильванию – они еще и вступили в схватку с его воинами. Его рабы выиграли битву, но эта победа была иллюзорной. Будь мир таким, как раньше – ни один вурдалак даже подумать не смог бы о том, чтобы противостоять своему повелителю.
Хотя кого он пытается обмануть? Франц Тибо, к примеру, никогда не отличался покорностью, и обычно беспокойный нрав мальчишки даже радовал Кролока, внося разнообразие в его существование. Не зря монархи всегда так любили шутов. А что касается Герберта, то своему сыну он сам постарался оставить побольше свободы.
И еще была Агнешка, горничная его сына, которая не боялась дерзить своим господам и могла любого из них отругать, словно непослушного мальчишку. Разумеется, только на словах – ее мнение в замке ни для кого ничего не значило. Он хорошо позаботился о том, чтобы Агнешка была в этом доме не более как служанкой, чья задача – выполнять хозяйские прихоти. И ни о чем большем служанка думать не должна.
А что, если Агнешка тоже выйдет из повиновения? И расскажет то, чего подданным знать не следует?
«А почему ты думаешь, что Агнешка тебе повинуется?»
За прошедшие века эта девушка так и осталась для него загадкой. Было в ней что-то от огонька свечи, который не ухватишь рукой, как ни старайся.
Он вспомнил, как прошлым летом застал Агнешку на лесной поляне, танцующую в хороводе мавок и лесовиков. В воздухе так и носились светлячки, едва не запутываясь в волосах у плясуний и освещая поляну так, словно посреди ночи наступил день – и не нужно им было ни луны, ни звезд. Вот Агнешка протянула руку к трухлявому пню, поросшему опенками – и на ее ладони вспыхнул призрачный голубой огонь. Запрокинув голову к небу, Агнешка засмеялась.
- Цветок папоротника распускается! Как он прекрасен!
При жизни Кролок считал рассказы о цветущем папоротнике суеверием. После жизни – тоже. Но теперь собственными глазами увидел, как посреди поляны, пробившись сквозь заросли травы, распускает лепестки алый цветок, заливая все вокруг чудесным светом, на который можно было смотреть бесконечно. Кролок больше не помнил о том, кто он такой. Захотелось оказаться в этом хороводе, шагнуть навстречу безудержному веселью.
- Пойдем! – из круга танцующих выскочила мавка и потянула его за собой.
Сделать один шаг – и его примет тайная страна, которая ждала его всегда. Примет без всяких условий, без вопросов. Упадет завеса, отделяющая истину от лжи, живое от неживого. Распахнется дверь в мир, который он сможет звать своим домом…
Оттолкнув от себя мавку, вампир помчался обратно, не разбирая дороги.

Человеческую еду пленнику приносил Куколь. Как ни странно, парнишка совсем его не боялся и даже проявлял интерес. Каждый раз, взглянув в лицо Куколя, он морщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.
И однажды Анджей задал вопрос, которого Куколь никак не ожидал:
- Вас зовут Тамаш?
Этого имени Куколь не слышал очень давно.

Нет, не может же этот паренек знать!
Наверное, что-то отразилось на его лице, потому что Анджей продолжал расспросы:
- И у вас было двое старших братьев? Вильмош и Михай? И у Михая был ребенок?

Да, их было трое братьев, из которых уродец Тамаш был младшим. Когда он появился на свет, для отца и матери это стало тяжелым ударом, но они были благочестивыми людьми, а потому посчитали рождение ребенка-калеки Божьим испытанием. Мальчика постарались окружить вниманием и лаской, сделать его счастливым, насколько это возможно. Когда же маленький Тамаш подрос, они с братьями стали везде и всегда ходить втроем – чтобы, в случае чего, старшие всегда могли постоять за младшего. Казалось, братьев Куколь не может разлучить ничто и никогда.
Но всем молодым людям свойственна любовь к приключениям. И однажды братья сговорились сбежать из дому посреди ночи, чтобы посмотреть на замок, где, по поверьям, обитали вампиры.
Их побег удался. Оставив позади деревню, братья направились к горам. У всех троих захватывало дух, казалось, что неведомые существа наблюдают за ними из-под каждого куста.
Тамаш Куколь до сих пор помнил, как заколотилось у него сердце, когда он впервые увидел в лунном свете башни замка. В тот же миг в голове зазвучал голос, зовущий, манящий, обещающий исполнение всех желаний… если только он согласится покинуть свою деревню, свою семью, навсегда отказавшись от общения с людьми.
Потом Вильмош и Михай рассказывали, что он просто упал в обморок посреди дороги, и они не на шутку перепугались. Тамаш их не слушал. Голос в ночи обещал ему другую жизнь, где его ждет сила, могущество и вечность.
Он верил, что ради такого стоит бросить свой дом. Эти люди не могли быть его семьей – ведь он никогда не был похож ни на кого из них.

За долгие годы он отвык говорить. Поэтому с трудом ворочал языком, отвечая на вопросы Анджея – и не замечал, что по щекам его текут слезы. Парнишка, знающий его имя, не мог появиться здесь случайно. Возможно, это ангел?
Однако все оказалось совсем иначе.
После того, как Тамаш стал слугой графа фон Кролока, семья Куколь покинула эти места. Увы, счастье отвернулось от них: родителей и Вильмоша вскоре забрала лихорадка, и Михай остался один на чужбине. Он встретил красивую девушку, стал мужем и отцом, но спустя двенадцать лет их с женой растерзал забредший в деревню вурдалак.
- Вы – мой дядя, Тамаш, - сказал юноша, положив руки на плечи слуги графа. – Но вы должны знать кое-что еще: у Михая Куколя никогда не было сына. Анджея не существует на свете, а меня зовут Анна.

Альфреду еще никогда не приходилось видеть Сару такой несчастной. Ее мать томилась в плену у врага, и до замка, где обитал этот враг, рукой было подать, но для них ход туда был закрыт. Хотели они того или нет, но властелином всех вампиров был Кролок. Как и властелином этих земель, и этого замка. А потому здесь царила его воля.
Первую попытку они предприняли сразу же, как только затянулись их раны, а для вампира любая рана – лишь царапина, если только не нанесена серебром или осиной. Но стоило им только попробовать двинуться в сторону замка, как перед ними словно встала невидимая стена. Альфред старался вспомнить, не приходилось ли ему читать о чем-то подобном в книгах профессора Абронзиуса, но припомнить ничего не мог.
Они словно оказались в заколдованном круге, из которого невозможно выбраться. Словно их наконец настигло проклятие всех вампиров – бессмысленность существования, когда каждая ночь похожа на другую, а любая цель на поверку оказывается недостижимой иллюзией.
Однако ни о чем таком они не думали. Когда важному для тебя человеку грозит смертельная опасность, тут не до отвлеченных рассуждений. А потому они снова и снова пытались преодолеть эту стену. Ну должен же быть какой-то способ!
Однажды, когда оба пытались прийти в себя после состязания с волей хозяина здешних мест, из-за спины у них раздался девичий голос:
- Доброй вам ночи.
Девушка явно была вампирессой – человек наделал бы много шума, а она приблизилась так неслышно, что даже двое вампиров ее не сразу заметили.
- Меня зовут Элеонора, - заговорила девушка. – Вы – Сара, вы были на балу у графа в ночь Йоля. А вы – Альфред, ее верный рыцарь. Что касается меня, то я – одна из его жертв, и моя судьба в чем-то похожа на вашу, Сара. Вот только меня он готовил не к Йолю, а к Вальпургиевой ночи. Но не думаю, что это так уж важно. Он явился мне ночью, как и вам, вот только наш дом не был защищен чесноком, так что ему не пришлось лезть ко мне в ванную… Простите, Сара, наверное, вам неприятно об этом вспоминать. А ведь я с самого начала знала, кто он такой, он сам рассказал мне о том, что он отвергнутый Богом вампир, который мечтает о том, что его спасет любовь прекрасной и благонравной девушки. В замок не звал, да и я бы с ним не пошла. Я ведь верила, что он хотел спастись и порвать с порочной жизнью. А потому настаивала, чтобы он попросил моей руки у моих опекунов, как положено благочестивому человеку. Как бы он не пытался меня переубедить, я была непреклонна. А потому однажды вечером, стоило мне закончить читать молитву, как он ворвался ко мне в комнату и вцепился в шею зубами. Потом Герберт объяснил мне, что его отец надеялся соединиться со мной таким образом, чтобы ничто не могло нас разлучить. Вот только, стоило мне проснуться, как его не устроило, что… Ему не понравилось, что температура моего тела отныне равна температуре воздуха, вот что! А значит, я не могу дать ему того тепла, о котором он мечтает. Уж лучше бы медицинской грелкой обзавелся, в самом деле. Впрочем, хватит о нем. Есть те, кому повезло еще меньше, а вам, надеюсь, повезет больше. Сара, есть ли у вас при себе какая-нибудь вещь вашей матери?
- Все ее вещи остались в трактире, - слабым голосом отвечала Сара. – Но я могу что-нибудь раздобыть.
- В древние времена славные рыцари, идя на бой с нечистью, повязывали на рукав платок, принадлежавший их даме сердца, - сказала Элеонора. – Этот талисман оберегал их от опасности. А вы, Сара, возьмите с собой что-нибудь из вещей своей матери. Нет на Земле любви более великой, чем любовь между матерью и дочерью.

Стук в дверь заставил Кролока оторваться от карты мира, которую тот внимательно рассматривал, отмечая стратегически важные пункты. Пока что эти двое упрямцев воображают, что могут помериться с ним силами, но продержаться им удастся недолго. Нельзя вечно бросаться на неприступную стену в надежде, что когда-нибудь удастся проломить ее лбом.
Нельзя? А что, интересно, делает он сам год за годом в ночь Йоля? Почему цепляется за несбыточную надежду, что сможет полюбить хотя бы одну из этих девушек, которые считают его способным на великое чувство? И каждый раз на балу им приходится расставаться со своими иллюзиями, так же, как и ему.

Три столетия назад новообращенный вампир стоял на коленях перед закрытым гробом, дожидаясь полуночи. Именно в этот час, по преданиям, нечистые мертвецы восставали из своих могил. А о вампирах он тогда не знал ничего, кроме преданий, что рассказывали в народе. Нынешнему графу фон Кролоку трудно было в такое поверить.
Стоило заскрежетать крышке гроба, и он едва не закричал от страха – слишком много еще в нем оставалось человеческого. Снаружи завыл ветер, и в ту же минуту покойница села в гробу, срывая с себя саван. Рот ее хищно скалился. Граф понял, что сделал промах, не притащив в башню замка человека, который стал бы для его любимой первой трапезой. Мало того, что возлюбленная умерла от его руки, то есть от его клыков, теперь по его оплошности она еще и жутко голодна.
- Это ты, Эммерих? – спросила упырица, внимательно осмотревшись. – Я ничего не понимаю! Что это было? Ведь мы с тобой живы, правда?
Она протянула руку, и в этот момент Кролок понял все. Та, которую он любил, никогда не вернется. Ее место заняла эта тварь с холодными руками, подобная той, которую ему пришлось убить в сражении и которая заразила его своей нечистотой. Никогда не вернется и прежний Эммерих фон Кролок.
- Не зови меня Эммерихом, - услышал он свой голос. – Человек, которого так звали, умер навсегда. Перед тобой – твой повелитель, господин, которого ты должна будешь слушаться беспрекословно. Но я никогда больше не смогу тебя любить.

Кролок так ушел в воспоминания, что не сразу услышал стук в дверь.
- Можешь войти! – бросил он словно мимоходом, хотя на самом деле был даже рад нежданному посетителю: кто бы это ни был, он поможет отвлечься.
Однако, едва лишь открылась дверь, как графу показалось, что он видит собственное отражение. Или собственный портрет, вот только волосы художник почему-то нарисовал светлыми, как у Герберта. Еще миг спустя Кролок понял, что вошедший и есть Герберт.
Но что случилось с его сыном? Где тот вечный задор, которым всегда были полны его глаза? Лицо Герберта не выражало ничего, взгляд потух, словно какой-то демон высосал из него всю жизнь!
- Отец, меня настигло проклятие рода Кролоков, - очень спокойным голосом сказал юноша. – Ты всегда знал, что мы не можем любить, и теперь я тоже это знаю. Сегодня я познал разочарование. Я думал, что люблю юношу, но моя любовь обратилась в ничто. Наверное, так и должно быть.
В следующий миг Кролок понял, что сжимает Герберта в объятиях. Голос его срывался, как от рыданий, хотя вампиры лишены и дыхания, и слез.
- Мой мальчик, нет, только не ты, это уже слишком… Я не хотел верить, что это случится, не хотел… Это же навсегда!
Немного овладев собой, он все же выговорил:
- Ты расскажешь мне, как это случилось?
И Герберт, который отныне стал настоящим Кролоком, ответил:
- Нет.
Рассказать о том, что Анджей оказался Анной? Чтобы все вампиры в замке узнали, что рядом с ними находится юная девица, которая могла бы стать желанным блюдом на балу? Чтобы все эти упыри просто растерзали ее?
- Можешь не рассказывать, - поспешно отвечал Кролок. – Я и так все понимаю.
Разумеется, его сын не сдержался и запустил клыки в Анджея клыки. Он прекрасно видел, как Герберт смотрит на свою игрушку. Что стало с Анджеем, графа сейчас не волновало. Достаточно того, что стало с Гербертом.
- Мне нужно остаться одному, отец, - сказал Герберт. – Вернусь нескоро.
Граф не стал его останавливать.

По правде говоря, Магде было боязно встречаться с Ребеккой. Еще свежи были воспоминания, когда муж Ребекки, Йони Шагал, с утра до вечера проходу не давал трактирной служанке Магде, а ночью пытался проникнуть в ее комнату. Магде же оставалось лишь молиться, чтобы дверная щеколда устояла под его напором. В ту ночь, когда Йони Шагал стал вампиром и укусил Магду, девушке показалось, что весь мир для нее перевернулся. Йони в тот же миг показался ей мужчиной ее мечты, и она с радостью приняла его в любовники. Однако внезапно вспыхнувшая страсть оказалась не более долговечна, чем мыльный пузырь, и вскоре Магде пришлось оберегать себя от Йони уже в замке. Хорошо, что на помощь ей пришел Франц Тибо, приняв под свое покровительство. Пожалуй, Франц мог бы стать приятным ухажером, будь он чуть постарше. Но проводить время в его компании было приятно, и Йони даже близко не пытался подступиться.
Поймет ли Ребекка, что ее служанка была невиновна? Франц настаивает, чтобы они поговорили с пленницей, но он так наивен, всегда верит в лучшее, просто отказываясь замечать плохое. Мальчик, полный энтузиазма, которому так и хочется сказать: «Куда ты летишь?» Пожалуй, он мог бы стать хорошей парой для Агнешки или для Элеоноры Линд. Агнешка скорее похожа на лесную нимфу, чем на вампирессу, а Элеонора, нарочно не придумаешь, до сих пор верит в любовь Святой Девы и творит крестное знамение. Правда, на православный манер, ведь католические ритуалы ей отныне недоступны.
Комната, отведенная Ребекке, была похожа на склеп, словно Кролок задался целью подготовить жертву к ее судьбе. Однако, стоило им скрипнуть дверью, как старуха сразу же поднялась с грязного пола и сказала:
- Здравствуй, Магда. И вам доброго здоровья, юноша.
Магда не обратила внимания на неуместность подобного приветствия по отношению к мертвецам.
- Здравствуйте… госпожа Шагал, - удалось выговорить ей. – Это Франц Тибо, мой защитник и покровитель в этом месте.
- Рада познакомиться, Франц, - отвечала Ребекка. – Кажется, иногда я видала тебя в лесу после захода солнца.
- Вы правы, госпожа Шагал, - Франц склонил голову. – И скоро мы с вами будем видеться гораздо чаще. В ночь Остеры, которую люди зовут весенним солнцестоянием, граф обратит вас, и вы сможете жить вечно, вместе с вашей дочерью.
- Так вот о чем ты думал, когда ко мне приглядывался, - проговорила Ребекка. – Нет, Франц, даже не помышляй об этом. Людей нельзя обращать в вампиров. Никогда.
- Почему? – Франц удивился так искренне, что Ребекка не сразу нашлась с ответом.
Сказать ему, что обращение - это убийство, потому что люди живые, а вампиры мертвы? А повернется ли у нее язык назвать этого мальчика мертвым? Или свою дочь? Ее дочь сражалась за ее свободу, она говорит, мыслит и чувствует, и ее – считать мертвой?
«Может, в чем-то и прав был профессор Абронзиус со своей наукой, - подумалось ей. – Надо отличать факты от суеверий. Если, конечно, сумеешь их не перепутать».
- Нельзя взять живое существо и превратить его в кого-то другого, - сказала она наконец. – Франц, тебе бы понравилось, если бы однажды ты уснул юношей, а проснулся девушкой? Или собакой? Или голубем?
- Нет! – ужаснулся парнишка. – Конечно, нет! Так значит, когда мы обращаем кого-то из вас, мы тем самым лишаем вас права быть собой? Это же отвратительно!
Он спрятал лицо, только сейчас поняв, чем на деле были ритуалы вампиров, когда очередной человек присоединялся к свите графа.
- Кажется, я что-то такое чувствовал, - выговорил он минуту спустя. – Во всяком случае, я за свои сто лет не обратил ни одного человека. Вообще человеческой крови не пробовал. Иногда охотился на кабанов в лесах, иногда навещал мясные лавки. В сыром мясе ведь тоже содержится кровь, вы же знаете. Она далеко не так вкусна, как кровь убитой жертвы, но ее можно достать в любое время и почти в любом количестве. Вот только теперь люди нас боятся, поэтому вешают чеснок везде, в том числе и в мясных лавках. Так что приходится ловить кабанов.
- Вы не станете вампиром, госпожа Шагал, - Магде наконец удалось отбросить свою робость. – Я этого не допущу ни за что на свете.

Сара вспоминала, как три месяца назад шла той же дорогой. Тогда она была человеком, обычной девушкой, которую покорили речи графа фон Кролока – хотя Сара прекрасно понимала, что представляет из себя ее ухажер. Она согласна была разделить с ним тьму – и что теперь? Если бы не Альфред, она стала бы убийцей, погубила бы профессора… А разве сейчас она не убийца? Разве не она запустила зубы в Альфреда, который был готов ради нее на все? Странно, но она редко об этом думала. Наверное, потому, что Альфред всегда был рядом с ней, на его плечо можно было опереться, когда становилось трудно. И все же Альфред никогда больше не увидит своего отражения и не сможет отбрасывать тени. Как и она сама.
На груди у нее было ожерелье матери, которое, по словам Элеоноры, должно защитить ее от злых сил. Так же, как Альфреда защищала ее шаль, что Сара повязала ему на руку. Элеонора же была своей во владениях Кролока, на нее завеса не действовала.
- Самое главное – берегите свой разум, - говорила Элеонора. – Потому что Кролок обязательно постарается опутать его ложью. Ложь – его самое страшное оружие, которое уже давно поразило и его самого. Он будет внушать вам, что Бог от вас отвернулся, что он не слышит ваших молитв. Но всем известно, что Господь всеведущ и вездесущ, так как же он может не знать, что происходит в созданной им Вселенной? Неужели Богу могут быть неизвестны слова, что вы произносите в молитве, если ему известно все, что было, есть и будет? Кролок называет новообращенных вампиров существами, проклятыми Богом – но за какой грех? Неужели за то, что их укусили? В таком случае согрешил тот, кто укусил, а вовсе не жертва. Нет, Сара, не принимайте на свой счет – я уверена, что в тот момент вы не осознавали, что творите. Ваша душа чиста, я это чувствую. А еще я знаю, что душа человека бессмертна, так сказано в Писании, а потому не верьте речам Кролока, будто ваши души погибли. Я открою вам секрет: он верит в это, потому что хочет верить. Потому что не хочет принять правду, не хочет принять на себя ответственность за то, что случилось три столетия назад. Ему проще считать себя рабом тьмы, чем признать, кто он есть.

Обернувшись летучей мышью, Герберт позволил ветру нести его туда, куда тот сам захочет. Лишь бы подальше от замка. Подальше от того места, где остался юноша, которого никогда не было. Подальше от несбывшихся надежд, от иллюзий.
Так вот, значит, что чувствовал его отец, когда понял, что его любимая уже никогда не сможет подарить ему тепла, в котором тот нуждался. Что она больше не та, кем была прежде.
А Анджей никогда и не был тем, кем Герберт его считал. Перед глазами встала кошмарная картина – Анджей, нет, Анна на каком-то человеческом балу, в шелковом платье до самого пола, прическа у нее уложена и заколота гребнем. Или Анна с длинными распущенными волосами, которые перебирает какой-нибудь трактирщик вроде Йони. Этот трактирщик очень рад, что отнял у Герберта его возлюбленного, которому, будь он юношей, очень пошли бы длинные волосы…
Его сердце не билось уже несколько столетий, но теперь Герберту казалось, что и это бесполезное сердце вырвали у него из груди, заменив ледышкой или камнем. И он знал, что от этого холода, от этой тяжести ему не избавиться уже никогда.
Крылья отказались ему служить, и Герберт рухнул на землю, как птица, подстреленная охотником. Не все ли равно теперь… Зато ритуал в честь Остеры будет выполнен по всем правилам, стоит только отцу обнаружить в замке юную деву.
Тут же в его воображении трактирщик, тянувший к Анджею, нет, к Анне свои жадные лапы, сменился отцом, чьи зубы впились Анне в шею. Нет, нельзя такого допустить!
Герберт устремился обратно к замку. Надо было выручать любимую, пока не поздно.

За долгие годы службы у графа Куколь почти забыл о том, что он человек. И не только из-за внешности, не только потому, что договор запрещал ему разговаривать с людьми. Казалось, сам этот замок высасывает из него человеческие мысли и чувства, не давая взамен ничего, даже вампирской полужизни. Куколь мог принимать обычную пищу, но его сознание желало крови, и бороться с этим желанием было бесполезно. Он понимал, что теряет рассудок, и единственный путь для него – самому стать вампиром. Однако, как ни умолял он своего господина, тот наотрез отказывался обращать его в себе подобного.
Люди считали Куколя чудовищем, и не напрасно. Жареное мясо уже давно не вызывало у него аппетита, пищей ему служили лесные звери, на которых он набрасывался, не вооруженный даже охотничьим ножом, впиваясь в добычу одними зубами, словно сам был зверем. Три месяца назад его жертвой стала деревенская собака, и, если бы ни Альфред, который стал невольным свидетелем, собаки уже давно не было бы в живых. Да и то спасло пса лишь вмешательство местного коновала, над которым уже давно потешались деревенские жители: ладно, если бы спасал только полезную в хозяйстве скотину, а зачем лечить старых лошадей и недойных коров, от которых пользы никакой?
Но об этом Тамаш Куколь не расскажет Анне. Никогда.

Неужели у них получилось? Они миновали преграду, возведенную волей графа? На какой-то миг Альфред испугался: а вдруг это ловушка, а Элеонора ведет их прямиком к своему господину? Но он тут же отбросил подобные мысли. Если слишком осторожничать, ничего не добьешься и никого не спасешь.
- Вам лучше спрятаться, - сказала тем временем Элеонора. – Меня граф ни в чем не подозревает, а вот вам лучше ему на глаза не попадаться.
Она извлекла откуда-то лист бумаги, исчерченный карандашом.
- Это карта замка, - объяснила она. – Я нарисовала ее как раз перед тем, как отправиться за вами. Госпожу Шагал держат вот здесь, я отметила это место крестиком. А вот покои Герберта, где содержат вашего друга Анджея… Нет-нет, Альфред, ваш друг цел и невредим, Герберт к нему, кажется, прикоснуться лишний раз боится, пылинки сдувает. Предлагаю сперва освободить Анджея, с ним будет меньше хлопот, чем с госпожой Шагал. О, нет!
Последние слова Элеонора произнесла еле слышно. Потому что Герберт, о котором она только что говорила, шагнул к ним из темноты, словно от стены отделился.
- Ты права, Элеонора, - сказал Герберт, чего не ожидал никто из компании. – Нужно освободить Анджея, потому что иначе ему придется очень плохо. Анджей хранит тайну, о которой ни в коем случае не должен узнать мой отец. И я не боюсь, что он когда-нибудь вернется сюда с осиновым колом. Я больше уже ничего не боюсь… почти.

Они и в самом деле разделились. Элеонора увела Сару туда, где ее ждала мать, Альфред же пошел с Гербертом. Еще недавно одна только мысль о подобном проводнике повергла бы его в ужас. Но на кону была жизнь Анджея, да и Альфред отныне мог за себя постоять. Клыки у него теперь не хуже, чем у графского сына.
В покоях Герберта они застали Куколя, чему Альфред не удивился. Но то, что случилось дальше, поразило его. Герберт опустился перед Куколем на одно колено и произнес:
- Господин Куколь, я люблю вашу племянницу Анну больше жизни и прошу у вас ее руки. Разумеется, при условии, что прекрасная Анна согласна.
Анджей вскрикнул, залившись краской, и почему-то начал теребить прядь волос над ухом. В тот же миг в окно замка упал первый луч солнца – в мире живых наступало утро. Альфред-человек не заметил бы ничего, но Альфред-вампир ясно увидел, как этот солнечный луч высветил крохотное пятнышко на мочке уха у того, кого он звал Анджеем. У юного охотника на вампиров когда-то были проколоты уши, и дырочки так и не заросли.
- Я согласна, - выговорила Анна.

Очень медленно и легко для человека девушка подошла к Герберту и, привстав на цыпочки, осторожно поцеловала его в лоб. Юноша-вампир бережно взял ее руки в свои ладони, и в этот миг ему стало все ясно.
Он никогда не попытается попробовать крови Анны, даже мысль об этом казалась нелепой. Все равно что, испив воды из святого источника, попытаться запить ее дешевым пивом. Самое прекрасное, что только могло свершиться между ними, уже свершилось.

В комнатушке, где сидела взаперти Ребекка, Сара с Элеонорой обнаружили Магду и Франца, но те вовсе не пытались им помешать.
- Я знала, что вы придете, Сара, - сказала Магда. – Вы не оставили бы мать. Мой вам совет – уезжайте с Альфредом в Кенигсберг, пока не поздно. И вы тоже, госпожа Шагал. Не стоит вам здесь оставаться. Мне кажется, скоро здесь не останется никого и ничего, кроме вампиров.
Голос у девушки дрогнул.
- Магда, поезжай с остальными, - поспешно заговорил Франц. – Они тебя в обиду не дадут. И ты, Элеонора. Не нужно тебе жить, я хотел сказать обитать, нет, жить в таком месте, где людям не дают быть собой!
- Я останусь, - твердо отвечала Элеонора. – Должен же кто-то сдерживать графа. Кто-то, чей разум он не смог затянуть в свои сети.
А вот сам Франц не знал, бежать ему отсюда или остаться. Он не мог больше считать своим домом этот замок, где людей принуждают становиться вампирами. Но и покинуть своего отца, того, кого одного во всем мире он мог назвать своим отцом, юноша тоже не мог.
- И я остаюсь, - сказал он наконец. – Магда, вот это тебе на память.
Он протянул руку, и на ладони у него Магда увидела кулон – янтарный желудь.
- Нет, это не из сокровищницы графа, - сказал Франц. – Это я сам купил в ювелирной лавке. Точнее, стащил желудь, когда хозяин отвернулся, но деньги заплатил. Мне хотелось бы, чтобы ты вспоминала обо мне, и я надеюсь… что был тебе хорошим другом.

В тот миг, когда Герберт испытал самое прекрасное чувство, что вернуло его к жизни, граф понял это сразу, хотя и не знал, что стало тому причиной. Но это было не важно. Главное – его сыночек снова весел, каким-то невероятным образом ему удалось сбросить ту петлю уныния, которая уже давно душила его самого…
И Герберт не знал, что и сказать, когда из объятий возлюбленной его буквально вырвал отец, прижав к себе.
- Это снова ты, - были его слова. – И Анджей – все еще человек. Значит, самого страшного не случилось.
- Нет никакого Анджея, отец, - твердо отвечал Герберт. – Есть Анна Куколь, моя нареченная. Ее дядя оказал мне честь, удостоив меня ее руки. Пойми, отец, Анна для меня одна в целом свете, и мне все равно, мужчина она или женщина, человек или вампир. Анна – это Анна. И все.
«Мне все равно, человек она или вампир». Эти слова эхом повторялись в сознании Кролока, напоминая о том, что он сделал когда-то. Он вновь посмотрел в глаза Герберту, невольно восхищаясь их небесной синевой и чем-то еще, что отныне будет с Гербертом всегда и чего уже никогда не будет у него самого. Потому что Герберт прошел то испытание, которого не смог пройти его отец.
- Идите же, - сказал он. – Я бы дал вам свое благословение, но вряд ли благословение графа фон Кролока может кончиться для кого-то добром. Так что просто идите. И можете забрать с собой кого хотите. Хоть Куколя, хоть Ребекку. Все равно ночь Остеры уже не состоится, раз я больше не властен над моими подданными.
Только сейчас он заметил, что поминутно облизывает губы. Пить хотелось все сильнее, но это уже не имело никакого значения. Он сам выбрал себе такую судьбу – в наказание за содеянное. И бесполезно убеждать себя в том, что он не мог поступить иначе. Мог – потому что смог Герберт.
- Этот замок скоро обрушится, - заговорил Кролок. – Он и так уже простоял слишком долго. А я должен сделать еще одно дело, прежде чем обрести вечный покой. Если Небеса мне это позволят.

Альфред с удивлением осматривался, пытаясь понять, где же они все находятся. Все – это он сам, Сара, Ребекка, Анна, Куколь, Магда, Франц, Элеонора, Герберт.
- Не хватает Агнешки, - сказала Магда. – Но почему? Неужели она осталась в замке?
- За Агнешку не волнуйся, - Элеонора взяла Магду за руку. – Уж если кто знает, что теперь нужно делать, так это она.

И он еще называл себя властелином вампиров. Да он просто человек, трусливый и малодушный, придумавший какую-то нелепую философию, лишь бы не смотреть правде в глаза.
Герберт оказался сильнее того, кого когда-то звали Эммерихом. И сейчас бывшему Эммериху больше всего на свете хотелось обнять ту женщину, которая была рядом с ним все эти триста лет и которую он пытался считать потерянной. Конечно, она не простит его. Ни одна женщина не потерпит, когда ее возлюбленный начинает смотреть на нее как на чудовище, когда дает в руки метлу вместо того, чтобы преподнести свадебный дар и назвать своей женой. Да, вампир – по своей природе раб тьмы, но это не значит, что не нужно было бороться. Его любимая пережила чудовищное превращение, и он был единственным, кто мог бы помочь ей освоиться с новым существованием! А он думал только о своих переживаниях, о собственной вине, не считаясь с переживаниями той, которой должен был дорожить больше жизни.
Если перед концом она позволит ему ощутить прохладу ее руки, ему не будет страшно. А она все равно выживет, он не позволит себе стать предателем второй раз.

Стоя на перекрестке дорог, Альфред не сводил глаз с громады зловещего замка, который должен был вот-вот обратиться в пыль, но почему-то не обращался. Хотя обычно таким сооружениям полагается рассыпаться, как только прокричит петух. Однако петух наверняка прокричал уже давно, потому что, судя по положению солнца, время уже приближалось к полудню…

Агнешка не знала, что и сказать. Сбылось все то, о чем она втайне мечтала на протяжении столетий. Эммерих вернулся к ней, более того - он распростерся перед ней ниц, не прося ни о чем, и только поза его выражала раскаяние… Но было ли это существо Эммерихом? Нет, и теперь Агнешка ясно это видела. Эммерих был человеком, и хорошим человеком. А в этом существе не было ничего человеческого, это чудовище просто заняло его место после того, как Эммерих – тогда еще почти настоящий! – втоптал в грязь ее чувства. И теперь наконец она могла просто уйти – хоть к людям, хоть к своим лесным друзьям. Это чужое существо не могло ее удержать.
Что? Оно решило разрушить замок? Похоронить ее под обломками… Нет, не ее! Себя?
Агнешка вскинула руку, выкрикнув заклинание. А может, не выкрикнув, а прошептав – этого она сейчас все равно бы не поняла. «Нет, Эммерих, мы еще померяемся с тобой силами. Посмотрим, кто сильнее – та, которая держала в руках цветок папоротника, или тот, кто побоялся войти в круг мавок!»
Потом Агнешка поняла, что лежит на скамье, а Эммерих сжимает ее в объятиях.
- Это было опасно, - говорит она. – Не делай так больше. Никогда, слышишь?
В нынешнем Эммерихе осталось очень мало от того, которого она знала. Но все же она не даст ему погибнуть.
- Нужно будет тут все убрать, - говорит она. – А то весь замок паутиной зарос, а мне разрешалось прибираться только в комнате Герберта. Но сначала придется совершить налет на мясную лавку, а то ты, поди, и метлу-то в руке не удержишь, кровью одной Сары Шагал три месяца сыт не будешь.
«А какие все-таки у него мягкие волосы, прямо шелковые. Почему я раньше не замечала?»

Конец

@темы: Бал вампиров, фанфик, Tanz der vampire

---

Любовь под солнцем. Часть первая

[Танья Шейд]

Название: Любовь под солнцем
Автор: Танья Шейд
Рейтинг: PG-13
Направление: джен, гет
Размер: миди
Статус: закончен
Персонажи: Альфред/Сара, Герберт/НЖП и другие
Предупреждение: ООС, насилие, НЖП
Жанр: романтика, драма

Отворяя дверь охотничьего домика, Альфред не знал наверняка, что ждет его на этот раз. Возможно, Сара сидит на неприбранной кровати, глядя в одну точку – тогда ему ничего не грозит, можно будет поделиться добычей, проверить, не погас ли огонь в камине, а потом – обнять за плечи, словно пытаясь поделиться своим теплом, которого в нем больше не осталось. Но могло быть и по-другому.
Могло быть и так, что Сара, едва завидев его, бросится ему на шею – и начнет упрекать, что он не сдержал обещания показать ей весь мир. Как будто можно просто так показывать всему миру девицу, у которой настроение меняется каждый час и которая сама наверняка не знает, что ей в следующий раз придет в голову!
Но сегодня Сара встретила его спокойно, приняла добычу и, насытившись, заговорила со странным спокойствием.
- Сколько у тебя осталось денег?
Ну точь-в-точь хозяйка, встречающая вернувшегося с работы мужа.
- Достаточно, - отвечал Альфред. – Профессор доверял мне – а потому мы всегда делили деньги поровну.
- Боюсь, теперь ты вышел из его доверия, - это была не насмешка, скорее, утверждение.
- Я могу его понять, - сказал Альфред, занимаясь тем временем камином. – Не каждый день тебе вцепляется в горло собственный ассистент. Я бы на его месте… ой, прости, Сара.

В ту ночь, когда они бежали из замка Кролока, Альфред не знал, что его любимая уже заражена проклятием вампира. Не знал, что рука, которую он ласкал, миг спустя начнет его душить, а зубы вонзятся ему в горло.
Придя в себя, он понял, что должен обратить профессора. Чем больше вампиров, тем лучше – так они скорее смогут заселить всю Землю. Абронсиус и понять ничего не успел, как Альфред повалил его в снег, почти впиваясь клыками в шею. Почти.
Что остановило его тогда – Альфред понять не мог. В памяти встала картина: он в склепе Кролока, держит в руке осиновый кол, занесенный над Йони. Тогда он тоже почему-то не смог ударить. Возможно, что и к лучшему? Неизвестно, что сделала бы Сара с убийцей отца.
Как далеко успел убежать профессор – этого Альфред не знал, слишком был увлечен тем, что боролся с разъяренной Сарой. Во всяком случае, границу Трансильвании они успели пересечь – значит, те, кто остался в замке, его не догонят. Вот только выдержит ли сердце? Ведь профессор уже немолод. Однако ночь в замке пережил – так что, наверное, будет жить и дальше.
- Альфред, - заговорила Сара, - что теперь с нами будет? Это я, я виновата во всем, что случилось! Он использовал меня, уверял, что любит… Видел бы ты его лицо на этом балу! Смотрел на меня так, как я – на чеснок в детстве! Это называется – жених на свадьбе!
Сара прибавила еще несколько выражений, с которыми Альфред не был знаком по учебникам румынского. А раз так – можно было догадаться, что они значат.
- Тихо, тихо, - он обнял ее, словно желая заслонить от возможной угрозы. – Все осталось позади. Сюда он не придет – если бы собирался, уже давно явился бы.
- Давно? – Сара выглянула в окно, наверное, впервые с той злополучной ночи.
- Март на дворе, - усмехнулся Альфред. – Снег тает, птицы поют, солнце светит. Ты три месяца была словно в беспамятстве.
- Три месяца, - повторила Сара без выражения, затем взгляд ее оживился. – А ты что делал все это время, Альфред?
- А что делать ассистенту профессора? Строил теории, ставил опыты, иногда даже успешно.
- И какие же опыты были успешными?
- Ну… например, ты все это время спала на кровати, а не в гробу. Правда, выглядела при этом в точности как обычный труп – так что трудновато бы нам пришлось, если бы сюда случайно забрел какой-нибудь полицейский. Второе мое открытие касается еды. Да, разумеется, для настоящего вампира свиная кровь не заменит человеческой. Но человека поймать не так просто, а свинина в продаже есть всегда. А потому ты могла питаться трижды в день, сохраняя свой цветущий вид.
- Ты тоже хорошо выглядишь, Альфред. Пожалуй, нам только зеркал не хватает!
- Не хватает, это точно! Разве что мы найдем в Кенигсберге какого-нибудь художника, который напишет нас с натуры. Ты ведь поедешь со мной в Кенигсберг? Тебе ведь больше не хочется перегрызать людям шеи?
Последние слова юноша сказал с опасением, хотя и старался придать им шутливый тон.
- Нет, не хочется, - сказала Сара. – Если я всегда буду сыта – думаю, что и не захочется. Мама в детстве всегда говорила мне, что питаться нужно регулярно – а вампиры Кролока этому правилу совершенно не следуют, вот и страдают всевозможными расстройствами… поведения. Но только вот поехать с тобой в Кенигсберг я не смогу. Ведь моя мама осталась совсем одна – отец присоединился к графу, а меня считают либо мертвой, либо… немертвой. Какая я и есть.

- Магда, твой ход, - напомнил Франц.
Магда только недавно присоединилась к свите графа, причем отнюдь не по своей воле. И теперь Франц считал своим долгом помочь ей привыкнуть к новой жизни. Конечно, было бы лучше делать это, знакомя девушку с порядками и традициями в замке, а не играя с ней в домино. Но от этих порядков и традиций в последнее время мало что осталось, во всяком случае, такое складывалось впечатление. Граф, вместо того чтобы радоваться триумфу, заперся в своей комнате и не выходил оттуда, даже гроб перетащил. Герберт вел себя примерно так же – но у него хотя бы была причина: разбитое сердце. А поскольку начальство самоустранилось от управления, то замок остался в распоряжении свиты.
Вскоре после той ночи Магда поняла, что Йони в обличье вампира мало чем отличается от Йони в обличье человека, а потому только и мечтала, как бы от него избавиться. В этом ей помог Франц, объявив Магду своей невестой, а себя – приемным сыном графа. Это была ложь, но на Йони она подействовала, ведь тот не знал законов немертвых. А возможно, что и разгадал обман – при жизни ведь сам был хитрецом, да только не захотел связываться с вампиром, который старше его лет на сто – а значит, опытней и сильней.
- Я давно сделала ход, - отвечала Магда. – Это ты сегодня рассеянный, Франц. И не только сегодня.
- Прости, - Франц перевел взгляд на свои фишки, но так и не смог сообразить, какой из них следует ходить. – Я все думаю о графе. Он хотел заманить Сару, и ему это удалось. Хотел выпустить ее якобы на волю, чтобы она бросила к его ногам весь мир – и все получилось по его плану. Или он считает, что его дело сделано и теперь можно отдохнуть, запершись на замок от всех нас?
- Ты за него беспокоишься?
- Это не совсем то, о чем ты могла бы подумать, - отвечал Франц, который терпеть не мог, когда его считали подхалимом или любимчиком графа. – Он обратил меня в вампира, то есть подарил мне жизнь в мире немертвых. Поэтому для меня он почти что отец. Но его сын – это Герберт, а я третий лишний. И ничего с этим не поделаешь: сердцу не прикажешь, и это, похоже, относится не только к любви между мужчиной и девушкой.
- Ты ревнуешь? – спросила Магда.
- А какой смысл? Уже привык за сто лет. Зато теперь, если Йони вздумает к тебе полезть, можешь сказать ему, что по нашим древним законам ты почти его дочь. Это точно собьет его с толку.

Оставалось придумать, как им появиться перед Ребеккой, и вот это-то и было самым сложным. Выдать Сару за человека можно в Кенигсберге, но ее родную мать так просто не обманешь. А сказать правду тоже нельзя: как и любой человек, Ребекка видела в вампирах лишь нечистую силу. Обращать же свою мать Сара отказалась наотрез.
Обсуждение плана воссоединения семьи все больше начинало походить на переливание из пустого в порожнее. Однажды, когда беглецы в очередной раз спорили все о тех же деталях, в дверь избушки постучали.
Собственно, ничего странного в этом не было – мало ли какой охотник мог забрести в леса. Но двое вампиров никак не ожидали, что им придется делить свой приют с человеком.
- Войди, если не имеешь дурных помыслов, - произнес наконец Альфред.
Гость оказался молодым парнишкой, смуглым, с густыми черными волосами. Вещевой мешок у него за спиной выглядел внушительно – гораздо внушительнее, чем его владелец.
- Здравствуйте, - незнакомец осмотрелся, пожал руку, протянутую Альфредом. – Простите, что вторгаюсь к вам. Меня зовут Анджей, я путешествую… пешком. Хорошо у вас тут, уютно. А зеркала не найдется, случайно? Я долго был в пути, и хотелось бы как следует привести себя в порядок.
Зеркало имелось в соседней комнате и даже не было занавешено. Альфред с Сарой попросту о нем забыли, ведь вампирам зеркала не нужны. Парнишка же, кажется, был доволен.
По словам Анджея, он остался сиротой и теперь пытался найти родных, которые, по словам умирающего отца, жили где-то в трансильванской деревеньке, названия которой не слышали раньше ни Сара, ни Альфред. Впрочем, кто их упомнит, эти деревеньки?
За окном смеркалось. А это означало, что им предстояла первая ночь в одном доме с человеком.

Но попробуй-ка тут уснуть, когда день наконец кончился и наступила ночь, которая не зря считается порой вампиров! Когда ты чувствуешь, как в теле просыпаются силы, намного превосходящие человеческие, но скрытые при свете солнца. Когда твои глаза видят каждую мелочь, незаметную днем, а уши способны различить, как где-то далеко в лесу шуршит травой мышонок. Альфред вспоминал, как в детстве пытался уснуть накануне поступления в начальную школу, и теперь мог с уверенностью сказать, что в тот раз было гораздо проще.
Чтобы не терять времени даром, они обсуждали способы защиты от врагов, надеясь, что человек их не услышит.
- Защита от вампиров – это чеснок, серебро и распятие, - говорила Сара. – Увы, ты не сможешь ими воспользоваться, но я… Вспомни, моему отцу распятие не причинило вреда, потому что при жизни он был иудеем – как и я. Возможно, и я смогу беспрепятственно держать распятие в руке – а вот Кролок будет его бояться, ведь он-то в своей прошлой жизни был христианином!
- Но будет ли обладать силой распятие в руке иудейки? – усомнился Альфред.
- Я об этом думала, - отвечала Сара. – Но когда распятие висит на стене дома, его при этом не держит ничья рука, а вампиров оно отпугивает. Значит, важна не рука и не религия ее обладателя, а вера, которой придерживался когда-то сам вампир.
- Тогда проведем опыт, - согласился Альфред. – На мне – потому что других подопытных вампиров-христиан у нас нет.

- Франц, вас требует к себе господин Герберт, - доложившая это вампиресса сделала реверанс, хотя никакого почтения к Францу на деле не испытывала. Но когда сообщаешь приказы господ, нужно соблюдать все правила этикета.
Попросив прощения у Магды за прерванную партию, Франц направился в покои графского сына.
Обычно жилище Герберта блистало чистотой, но сейчас убранство комнаты покрывала пыль. Франц поймал себя на мысли, не случилось ли чего-то подобного и с одеждой Герберта, но вряд ли молодой господин мог так запустить собственный внешний вид.
Заслышав скрип двери, Герберт тут же отвернулся от окна, в которое смотрел за миг до этого. Указал Францу на стул, где пыли было поменьше. Здороваться, разумеется, не стал – желать здоровья мертвому уже поздно.
На несколько секунд повисло молчание. Похоже, что Герберт не знал, с чего начать разговор, мялся – хотя обычно так и излучал уверенность в себе. Впрочем, в своих покоях он на три месяца тоже раньше не запирался.
- Это касается моего отца, - проговорил он наконец. – И меня. Я даже не знаю, кого больше.
Франц покорно слушал – перебивать господ слугам не полагалось.
- Похоже, что для отца триумф обернулся поражением, - сказал Герберт. – Это из-за Сары. Ты ведь знаешь, каждый год он выбирает среди людей жертву для очередного бала – невинную душу, которую погружает во тьму. Проблема в том, что он каждый раз надеется полюбить эту невинную девушку, которая, как ему кажется, могла бы спасти его от вечного одиночества. Но каждый раз, когда он погружает клыки в шею жертвы, очарование умирает вместе с человеческой сущностью этой девушки. Отец вновь остается один – и, кажется, потеря чувств к Саре стала для него последней каплей. Запомни: то, что я рассказал тебе – это страшная тайна, от начала и до конца. И я не заговорил бы об этом, если бы… Сейчас я доверю тебе еще одну тайну – на этот раз мою собственную.
Франц не сводил глаз с господина.
- Будь я человеком, я благодарил бы Небо за то, что мне не удалось укусить Альфреда, - Герберт вновь повернулся к окну. – Когда Альфред попал к нам в замок, я тут же потребовал его себе, как ты знаешь. И не подозревал тогда, что влюблюсь по-настоящему. Теперь Альфред сбежал, и я вынужден страдать от безответной любви. А если бы мне удалось тогда то, что я задумал – я сейчас страдал бы от потери собственных чувств. Как отец. Все эти три месяца я пытался понять, что хуже. Но теперь понимаю, что лучше уж потерять Альфреда, чем себя. Похоже, это судьба для всех нас – желать того, чего мы не можем иметь. Франц, да скажи же ты что-нибудь! Я же не давал тебе приказа молчать, в конце концов!
- Я думал, - честно ответил Франц. – Над той тайной, о которой вы мне рассказали. Над обеими тайнами.
- Тебя ведь тоже не миновала судьба всех вампиров, Франц? Ты считаешь графа своим отцом, а он видит в тебе только одного из подданных. Ты никогда не станешь для него членом семьи… Но вот я, наверное, кое-что могу сделать. Иди сюда, мой братишка Франц, я обниму тебя.
Забыв обо всем на свете, мальчишка бросился на шею Герберта, обняв с такой силой, что будь Герберт человеком, ему трудно было бы избежать переломов.
- Отныне мы с тобой на «ты», да? – говорил он, сам едва различая свои слова.
- Всегда на «ты», - подтвердил Герберт. – Только не при отце, разумеется.

Со стороны могло бы показаться, что граф фон Кролок впал в спячку, как поступают вампиры, когда им слишком долго приходится обходиться без еды. Тело его было неподвижным вот уже три месяца, однако ум продолжал работать, хотя глаза почти не замечали окружающего мира.
Почему он не испытывает удовлетворения от триумфа, к которому готовился долгие столетия? Ведь теперь он был властелином мира, а до того, как его подданные расползутся по всей Земле, взяв под контроль людей, тайно подчинят себе их правительства, денежные запасы, саму их жизнь, остались какие-то несколько лет, в крайнем случае – несколько десятилетий. Пустяки для того, кто живет вечно. Но почему-то казалось, что его обманули, подсунув красную краску вместо крови.
Возможно, так и должно быть? Вампиры во многом представляли собой противоположность людям. Людям был отведен день, вампирам – ночь. Святые символы, которые вселяют веру в сердца людей, для вампиров были источником страданий. Даже чеснок, который защищает людей от многих болезней, для вампиров являлся ядом.
Если он и в самом деле был полной противоположностью человеку, это объясняло многое. Тогда его чувства были нормальны, а желание спрятаться от всего мира заменяло радость победы, которую испытывал бы человек. Кролок помнил кое-что из человеческих представлений об аде и демонах. Чем выше положение демона в иерархии ада, чем больше его могущество, тем более велики его мучения. Демоны по своей сути противоположны ангелам, как вампиры противоположны людям. Значит, нужно продолжать и дальше, принять законы того царства, которым он правит. И когда однажды все люди падут перед ним ниц – это должно быть страшно. Возможно, тогда он полностью забудет, что был когда-то человеком? И не сможет любить даже сына? Что же, тогда так тому и быть.

Для эксперимента им пришлось уйти из дома, оставив там Анджея. Незачем мальчишке знать об их сущности.
- Готовься! – крикнула Сара, выбросив вперед руку, сжимающую распятие.
Словно порыв горячего ветра обрушился на Альфреда, сбивая того с ног, ослепительный свет заставлял жмуриться, отворачиваться, казалось, сияние просто сожжет ему глаза.
- Прости, - это голос Сары, знакомый и любимый.
- Не за что, - выдавливает из себя Альфред. – Вот теперь я уверен, что ты сумеешь противостоять Кролоку… более чем успешно.
- Надеюсь, он нам не встретится, - отвечала Сара. – Мы ведь собрались только повидать мою матушку – и уехать навсегда. Пожалуй, ты хорошо это придумал – сказать, что я благополучно спаслась из замка, вскоре стала твоей женой и уехала с тобой в Кенигсберг. Так матушка хотя бы не будет меня оплакивать.
Отложив в сторону сумку, в которой прятала распятие, Сара подошла к Альфреду и, обняв, прижалась к его груди.
А ведь она так до сих пор и не знает, любит ли она Альфреда. При первой встрече он показался ей приятным молодым человеком, она тут же начала строить ему глазки – но больше для того, чтобы спастись от тирании отца. Потом, в ту же ночь, перед ней появился Кролок, и она сразу же купилась на его льстивые речи, забыв об Альфреде. Но Кролок растоптал ее любовь, он лгал ей с самого начала. Альфред удержал ее от убийств невинных людей, от убийства профессора. Он заботился о ней, чтобы Сара не страдала от голода – проклятия всех вампиров. Она благодарна Альфреду, он ее лучший друг, но… любовь ли это? А если бы Альфред начал говорить ей такие слова, как когда-то Кролок? «Ага, и вломился бы к тебе в ванную», - добавила Сара, чтобы прервать поток глупых мыслей. Она не хочет об этом думать.

Оставшись один, Анджей тут же принялся исследовать обиталище этих двух существ, похожих на вампиров и в то же время непохожих. Они не отбрасывали тени, и он ни разу не видел, чтобы они ели. Но в доме у них было зеркало, и напасть на него они не пытались. Никаких гробов в доме обнаружить не удалось.
Если они не пьют крови, не спят в гробах, пользуются зеркалами, но при этом не едят и не отбрасывают тени – кем они могут быть? Дампирами, детьми, которых смертные женщины родили от упырей? Но Анджей не мог поверить, чтобы двое дампиров смогли дожить до взрослого возраста – обычно таких детей убивали при рождении собственные матери.
Анджей вспомнил свой визит к профессору Абронсиусу. Ученый из Кенигсберга оказался приятным собеседником, но не смог рассказать ничего такого, чего Анджей не знал бы раньше. К тому же, Абронсиус очень переживал потерю любимого ученика. Как того звали? Альбрехт, кажется? Или как-то по-другому? Но за все время, пока Анджей жил в доме профессора, имя ученика прозвучало лишь раз или два – словно Абронсиус боялся потревожить память того, кто стал жертвой вампиров.
Стоит ли задерживаться здесь дальше? Эти двое, судя по всему, не представляли опасности – а у него есть свой путь и есть задача, которую надо выполнить.

Ни одна ветка не хрустнула у них под ногами, ни одна травинка не примялась. Ничто не могло бы выдать человеку их присутствия, если бы люди сюда забрели. Но люди предпочитали не покидать деревню без необходимости, а если и покидали – обвешивались гирляндами из чеснока.
Впрочем, они сюда не за людьми пришли. Свиная кровь во многом схожа с человеческой, а кабаны в местных лесах вовсе не собирались переводиться. Отнюдь не все вампиры одобряли такой способ питания, считая его прихотью молодых и неопытных упырей, причиной которой стало отсутствие должного почтения к старшим, поиски острых ощущений и увлечение новомодными романами. При чем тут новомодные романы – Франц понять не мог, особенно если учесть, что во всем замке днем с огнем было не найти чего-нибудь нового. Не считать же новомодными романами сочинения древних греков из библиотеки графа!
Как бы там ни было, но ему с трудом удалось уговорить Герберта прекратить голодовку на почве несчастной любви и отправиться на охоту за кабанами. Похоже, Герберт слишком уважал древние традиции – в этом он пошел в отца. Францу пришлось назвать номер статьи и параграфа, согласно которым древние законы дозволяли вампиру пить кровь животных, если человеческая была недоступна. А она и была недоступна в последние годы - только изредка кому-то из свиты графа удавалось добыть человека, да и того приберегали для бала.
На лес спускались сумерки, но это не мешало двум вампирам – ночью они видели не хуже, чем днем. Возвращаться в замок не хотелось ни Францу, ни Герберту. Может, превратиться в летучих мышей и пуститься наперегонки? Жаль, Магды с ними нет – втроем было бы веселее.
Хруст ветки едва не заставил их вздрогнуть. В лесу был человек. И этого человека Франц встречал здесь отнюдь не впервые за последние месяцы.
Ребекка, в одну ночь потерявшая мужа и дочь, с тех пор взяла привычку бродить в одиночестве, причем в таких местах, куда в здравом уме ни один ее соплеменник не сунется. Впрочем, чесночную гирлянду она не снимала.
Франц искренне сочувствовал этой женщине, но помочь не мог ничем. Сара исчезла бесследно, Йони вряд ли захотел бы вернуться к жене, которую и раньше-то не жаловал. Ребекка унаследовала от мужа принадлежащую Шагалам гостиницу, но, утратив интерес к жизни, совершенно не заботилась ни о постояльцах, ни о прибыли.
- Герберт, - прошептал Франц. – Давай попробуем предложить твоему отцу обратить ее на следующем балу!
- Что? – Герберту показалось, что он ослышался. – Королева бала должна быть молодой и красивой, а Ребекка – старуха!
- Какая разница? – возражал Франц. – Как только твой отец ее укусит, она станет вампиром, а для вампира возраст ничего не значит! По сравнению с тобой или даже со мной она очень даже молода – ей еще семидесяти лет не исполнилось. Ребекка вполне могла бы стать ритуальной жертвой, а еще…
Наверное, надо это сказать – раз уж он начал говорить.
- Герберт, давай на следующем балу обратим Куколя! Он ведь стал служить графу в надежде, что когда-нибудь сможет к нам присоединиться – но граф до сих пор не сделал его одним из нас. Я понимаю, что ему нужен слуга-человек – но ведь условия сделки надо выполнять! В деревне Куколя все равно никто за своего не считает, а мы, значит, тоже не считаем…
- Поговорим об этом потом, - прошептал Герберт. – Все равно все решения принимает отец – а я уверен, что он не согласится. Ни на Ребекку, ни на Куколя.
Но Франц не желал умолкать.
- Ты сам говорил мне, что граф каждый раз надеется влюбиться в девушку, которую избирает королевой бала, и каждый раз разочаровывается, стоит ему укусить свою избранницу. Но если королевой бала станет Ребекка – вряд ли граф захочет в нее влюбиться, а значит, никакого разочарования не будет! Это же выгода со всех сторон, с какой ни посмотри!
- Ладно, видимо, придется так и сделать, - проворчал Герберт, уступая. – Иначе ты обязательно попытаешься уговорить отца выбрать ритуальной жертвой свинью. Чтобы он не страдал от крушения своих надежд, когда не сможет в нее влюбиться.

Когда двое вампиров вернулись в замок, Герберт тут же получил нагоняй – но вовсе не от отца, как можно было бы ожидать.
Стоило графскому сыну оказаться в своих покоях, как на него едва ли не набросилась рыжеволосая девушка, в одной руке у которой была швабра, в другой – ведро с водой.
- Вы посмотрите, сударь, во что вы превратили свою комнату! – говорила она. – Ведь это была единственная чистая комната во всем замке! У вас нет никакого уважения к раритетам, молодой господин!
- Агнешка, да не кипятись ты, - Герберт выглядел смущенным, хотя смущаться простой горничной ему вовсе не полагалось. – Ты же привела все в порядок, взгляни, здесь все так и сияет чистотой. И это всего-то за несколько часов, что меня не было в замке!
- Да, сияет, - отвечала Агнешка. – Благодаря мне, а вовсе не вам, молодой господин. Мало того, что ваш отец сделал меня уборщицей в замке, обитатели которого ненавидят чистоту, так вы еще и лишили меня единственной комнаты, где я могу проявить свои таланты! В общем, либо выделяйте мне собственные покои, где я могла бы убираться, либо оставляйте мне ключ, чтобы я могла войти к вам в любое время ночи и дня, либо больше не ведите себя так!
- Агнешка, а ты ведь не сердишься, - заметил Франц. – Ты просто любишь показывать, что чего-то стоишь, даром что горничная.
- Чего-то стою? – усмехнулась Агнешка. – Рада, Франц, что хотя бы ты так считаешь. Может, мне к тебе на службу пойти? Ты ведь дворянин, в конце концов! Потомок знатного французского рода… не вовремя ставший закуской повелителя.
Расхохотавшись, Агнешка убежала. Франц смотрел ей вслед и думал, что меньше всего на свете она похожа на вампира. Трудно представить себе вампира, у которого все лицо усыпано веснушками.

Вопреки опасениям Герберта, отец не разгневался на него, когда тот рассказал о безумной затее Франца.
- Этого следовало ожидать, - были слова Кролока. – Людям свойственно привязываться к своим семьям, и ничто так не выбивает почву из-под ног у смертного, как потеря близких. Разумеется, Ребекка не может стать королевой ежегодного бала, но она вполне подойдет на роль ритуальной жертвы в праздник Остеры, когда ночь и день становятся равны друг другу. Человек, который потерял вкус к жизни, уже принадлежит мне, даже если сам об этом не подозревает. До Остеры осталось не так много времени, а значит, скоро Ребекка займет свое законное место в мире немертвых… Но что это такое, Герберт?
Граф неотрывно смотрел на пятно крови, которой Герберт все же запачкал одежду во время охоты.
- Только не говори, что это человеческая кровь, Герберт! Уж я сразу отличу по запаху кровь свиньи! Не думал, что мой сын опустится до такого.
- Это я подговорил вашего сына, повелитель! – воскликнул Франц, который до того стоял рядом, опустив взгляд, как и положено слуге. – Старинные законы разрешают вампирам охотиться на животных, если поблизости нет людей! А их все равно что нет, вы же знаете…
- Люди поблизости есть, Франц, - голос Кролока был тихим, но у живого человека от него мурашки забегали бы по коже. – Они пытаются защититься от нас чесноком и распятиями – но они рядом с нами, а значит, это не тот случай, который предусмотрен старинными законами.
Он вновь обратился к сыну.
- Всякую мелочь можно и простить за то, что пренебрегает законами, - почти прошипел он. – Но высший вампир должен быть хранителем традиций. Иначе наш народ окончательно превратится в стадо зверей, для которых существуют лишь инстинкты. Теперь оставь меня и уведи мальчишку.

Оставшись наедине с собой, граф едва удержался, чтобы не ударить с размаху кулаком в стену. Вот уже и Герберт забыл о своей гордости, поддавшись примитивным желаниям. Повелитель вампиров не старился с годами – но это не означало, что когда-нибудь его не проткнет осиновым колом какой-нибудь охотник. Если это случится, сможет ли Герберт занять его место?
Была и еще одна причина, вызвавшая ярость графа, но в ней Кролок не признался бы даже самому себе. «Чем выше положение демона в иерархии ада, тем более велики его мучения». За все приходится платить, Кролок понимал это. И потому никогда не поменялся бы местами с низшим упырем, даже если бы какой-нибудь наглец ему это предложил. Никогда не поменялся бы… Но как же во рту все горит… Если верные рабы смотрят на тебя как на божество – это вовсе не значит, что тебе пить не хочется!

Ребенок неотрывно смотрит на пепелище, которое совсем недавно было домом. И жили в этом доме обычные люди, веселые и трудолюбивые. А теперь этих людей больше нет, и виноваты в этом нечистые твари, называемые вампирами.
По щекам ребенка бегут слезы, но спина остается прямой, а губы шепчут слова клятвы:
- Отец, матушка, вы будете отомщены. Возможно, я погибну, выполняя свою задачу, но и упырей убью столько, сколько смогу. Я вам обещаю.
Затем детская фигурка поворачивается и уходит, не оглянувшись назад.

Воспоминания нахлынули на Анджея, когда он увидел здание, что было когда-то деревенским трактиром. Ему уже приходилось слышать, что этой зимой на селение напал вампир, который соблазнил и погубил дочку трактирщика - но к такой картине он готов не был. Казалось, здание трактира само стало обиталищем упырей. Стены покрывала паутина, а дверь, казалось, вот-вот развалится. Зато, стоило Анджею оказаться внутри, как он едва не задохнулся от запаха чеснока. Все стены были увешаны оберегами, которые, судя по всему, для вдовы трактирщика были гораздо важнее замков.
Вопреки его ожиданиям, в зале было не совсем пусто. За одним из столов расположилась компания пьяниц, для которых, похоже, выпивка была гораздо важнее безопасности.
- Слушай, а ведь это чужак, - проговорил один из них, глянув на Анджея. – Давно их тут не было.
- Глядишь, еще и охотник на вампиров, - добавил другой. – Зимой вон приезжали двое, так трактир с тех пор без хозяина остался. И без его дочки, что самое главное.
- Ты еще служанку забыл, - отвечал первый. – Магда-то хозяина к себе не подпускала при жизни, так он и решил ее после смерти забрать. А началось все с тех двоих чужаков.
Анджей и понять ничего не успел, когда руку ему обожгла боль. Тут же звякнул упавший на пол разделочный нож, который метнул в него пьяный крестьянин.
- Да что вы творите, негодяи! – раздался женский визг. – Я не потерплю такого у себя в трактире! А ну вон отсюда!
Но вошедшие в раж посетители вовсе не собирались слушать хозяйку и явно были готовы прикончить Анджея. Похоже, тут считают, будто чужаки приносят несчастье… А у него все оружие – в вещевом мешке за спиной, да и как он будет протыкать людей осиновыми кольями?
- А ну стойте! – услышал Анджей очень знакомый голос.
На пороге появилась та странная девушка Сара, с которой он расстался несколько дней назад. Сейчас Сара держала в руке распятие, подняв его высоко над собой, и на фоне уже загоревшихся звезд была похожа на ангела, спустившегося с Небес.
- Слушайте каждое мое слово, - заговорила Сара. – Немедленно покиньте этот трактир и не возвращайтесь сюда никогда. Иначе моя кара обрушится на вас, и вы пожалеете, что появились на свет.
Двое выпивох поспешили убраться восвояси, причем через окно, поскольку дверь загораживала Сара. Разумеется, они узнали дочку трактирщика, которая не принадлежала больше к миру живых. А сами они вовсе не горели желанием к ней присоединяться. О том, что немертвым полагается бояться распятия, эти двое в подпитии просто забыли.
- Сара… - из тьмы выступила женская фигура. – Дочка моя… Жива… Войди же, не стой на пороге!
- Матушка, я здесь! – Сара бросилась в объятия Ребекки. – Ты цела, ты меня помнишь…
Пять минут спустя Сара вспомнила, что Альфред все еще стоит на улице, поскольку вампир не может войти в дом без приглашения.
- Матушка, знаешь, со мной мой супруг, - поспешно заговорила она. – Ты с ним немного знакома, это Альфред, который приезжал сюда зимой. Он помог мне бежать из замка, куда меня затащил упырь, и теперь мы будем жить с ним в Кенигсберге. Нет, не с упырем, а с Альфредом, конечно. Прости, что только сейчас удалось к тебе вернуться…
- Так что же ты держишь господина Альфреда за дверью, дочка? – удивилась Ребекка. – Скорее зови его сюда! А я зажгу свечи – сегодня в наш дом вернулась радость!
Похоже, Ребекку и в самом деле ослепила радость от возвращения дочери. Она не замечала, что ее гости не отбрасывают теней, ее не насторожило, что оба отказались от предложенного ей угощения, сказав, что уже ужинали. В результате все угощение досталось Анджею. Рану ему Ребекка перевязала бинтом сразу же, как только закончила обниматься с Сарой.
Тем не менее, Анджей продолжал наблюдать за всем, что творилось вокруг. Он уже знал, что его странные знакомые не отбрасывают тени и не едят, но не мог причислить их к вампирам, поскольку сам видел распятие в руке у Сары. И оберегов, развешанных по стенам, эти двое явно не боялись.
Объяснялось же это очень просто: стремясь обезопасить себя, Ребекка набрала таких редких и мудреных оберегов, что ни Альфред, ни Сара даже значения их не знали, более того – даже не поняли, что перед ними сильнейшие обереги, которых нежити положено бояться.

Тем временем в замке шла подготовка к воплощению плана Франца и Герберта. Вот только никто из них не предполагал, что этот план будет воплощен подобным образом. Не предполагали этого и прочие вампиры, поскольку знали, как их хозяин чтит древние традиции. Сейчас же традиции попирались совершенно безжалостно.
- Мы все знаем, что добыть человека в здешних краях в последние десятилетия стало почти невозможно, - говорил Кролок. – Как только угасает последний луч солнца, люди закрываются в своих домах, где каждое окно завешен чесночной гирляндой, а каждую спальню защищает распятие у изголовья кровати. Но у нас будет шанс, если мы нападем внезапно, когда люди становятся беспечны и самоуверенны. Если мы нападем при свете дня.
Он сделал паузу, но подданные, внимавшие его речи, не осмелились ни словом выразить свое удивление. Только один всхлип раздался в тишине. Взглянув в ту сторону, Кролок узнал одно из своих первых творений – упыря, которого он обратил в первые недели своего посмертного существования. Это и вправду было жалкое существо – похожее скорее на гаргулью, чем на человека, передвигающееся на четвереньках, лишенное дара речи, да еще и трусливое вдобавок. Правду говорят люди – первый блин комом. На глаза другим вампирам упырь старался не попадаться, прятался по углам и закоулкам замка, если только хозяину не было угодно его призвать. Угощение на ежегодном балу этой твари перепадало редко, так что упырь совсем ослабел и вряд ли мог сражаться. А потому Кролок немедленно велел ему убираться, чтобы не мешал собранию. Франц тут же поспешил увести нарушителя дисциплины…
- Да, наши силы убывают с первым лучом солнца, становясь равными человеческим, - продолжал граф. – Но неужели здесь собрались одни трусы, которые боятся вступить в бой с противником, равным им по силе? Неужели для вас ничего не значит эффект внезапности и численное превосходство? Неужели, наконец, здесь нет мужчин, умеющих драться? Тогда могу сказать, что вы достойны презрения.
- Но, повелитель, - раздался нерешительный голос. – А как же наши слабые стороны, которые останутся с нами, дав людям преимущество?
- Какие еще слабые стороны? – Кролок нахмурил брови. – Невозможность войти в дом без приглашения? А зачем это нам, если мы возьмем добычу посреди улицы? Невозможность пересечь текущую воду? А где вы тут поблизости видели реки? Единственное препятствие для нас – это гирлянда чеснока, с которой наша будущая жертва не расстается. Но ее может сдернуть Куколь, пока остальные будут отвлекать внимание. Будут ли возражения? Возможно, кто-то против?
Герберт едва сдержал усмешку. Возражать его отцу в замке не осмеливался никто и никогда.

Наутро Анджей попрощался с хозяйкой трактира и со своими странными спутниками. Нужно было двигаться дальше, чтобы выполнить свою задачу. Он уже убедился в том, что Альфред и Сара не представляют опасности – а значит, можно было отпустить их с миром.
Ребекка вышла проводить гостей. Теперь ее дочка будет в безопасности, ведь Кенигсберг далеко отсюда, и никакие упыри до него не доберутся. Сама же Ребекка не хотела покидать деревню, где прошла почти вся ее жизнь.
Но не все пошло так, как предполагали гости Ребекки. Не успели они толком попрощаться, как Ребекка издала отчаянный крик. Какое-то существо, лишь отдаленно похожее на человека, сбило ее с ног. В следующий миг Ребекка узнала Куколя, чьи руки тянулись к ее шее.
Анджей среагировал мгновенно. Бросившись на горбуна, он вцепился в него намертво. Затем, схватив противника за запястья, одним движением заломил ему руки за спину. Анджей умел драться, иначе его уже давно не было бы в живых – если учесть, какой работой он занимался.
Конечно, Сара не могла не узнать Куколя. Узнала она и остальных врагов, что повыскакивали изо всех углов, окружая их. Не теряя времени даром, девушка вытащила распятие из вещевого мешка. Это заставило врагов попятиться, но тут же распятие у нее из рук выбил противник, подкравшийся сзади. Очень знакомый голос прошептал Саре в ухо:
- А вот это очень нехорошо, девочка. Родного отца нужно слушаться, нужно делать так, как он говорит...
Исходящее от распятия сияние заставило Альфреда упасть на землю, но стоило ему увидеть, как Сара дерется с напавшим на нее Йони Шагалом, как сил у него прибавилось. Во всяком случае, их оказалось достаточно, чтобы оттащить Йони от Сары. Теперь эти двое боролись на земле, превратившись в один клубок.
Очень скоро Анджей понял, что этой битвы им не выиграть. Слишком много было противников, а их – только четверо, причем драться всерьез умел один Анджей. Односельчане Ребекки отнюдь не торопились на помощь. Видимо, слишком привыкли полагаться на чеснок и крепкие ставни – и отвыкли защищать себя сами.
Другого выхода у Анджея не было.
- Оставьте в покое старуху, - сказал он. – Возьмите меня. Вам ведь нужна юная девушка. Эта старуха – женщина, но вовсе не юная. У нее слабое сердце. Откуда вы знаете, что она не умрет прежде, чем ваш повелитель успеет вонзить в нее зубы. Я мужчина, но я молод, и кровь у меня горячая. Чем же я хуже, если в каждом случае выполняется только одно условие?

Герберт отвлекся от холста, на котором пытался изобразить лунный пейзаж, и перевел взгляд на Анджея, которому явно было нечем заняться. Да и вряд ли для Анджея могло найтись занятие в замке вампиров. Кроме разве что одного, которое обязательно стоило бы ему жизни.
Анджей был охотником на вампиров, и это выяснилось в тот же день, как войско отца взяло мальчишку в плен. Но охотники на вампиров появлялись в замке не впервые, а потому, как только Куколь под личным наблюдением Кролока отобрал у юноши все снаряжение, Герберт потребовал себе новую игрушку взамен Альфреда. Нет, он не собирался кусать Анджея, ведь тот должен был стать ритуальной жертвой в ночь Остеры. Если это случится – вампиры одержат новую победу, сделав охотника своим сторонником, послушным рабом графа. Правда, Альфреда и Сару трудно было назвать послушными рабами – но, возможно, это потому, что отец дал им уйти из замка? С Анджеем же никто не станет экспериментировать.
Герберт задержал взгляд на шее юноши. Не может быть, чтобы его до такой степени соблазняла кровь этого парнишки – ведь они с Францем и Магдой совсем недавно совершали вылазку в лес. Правда, у вампира могут быть другие причины желать человеческой крови… Нет, он ведь безответно влюблен в Альфреда. Если бы не Сара с ее крестом, Альфред не ушел бы от него в деревне. Или все же ушел бы? Может быть, внутренняя пустота, которая каждый раз завладевает его отцом после обращения очередной юной девушки – это плата за насилие?
Сын графа не понимал, что с ним творится. Раньше его никогда не беспокоили вопросы морали.
Нет, бессмысленно лгать самому себе. Анджей привлекает его, а он лишен возможности даже сказать ему об этом – парень сразу же запаникует, как Альфред.
- Почему ты не дашь мне уйти? – спросил Анджей.
- Ты знаешь, почему, - отвечал Герберт. – Потому что ты можешь попытаться убить всех нас, стоит тебе получить свободу.
- Это единственная причина?
- Да, - резко ответил Герберт. – Не будь ты охотником – я отпустил бы тебя давным-давно, чтобы ты не маячил у меня перед глазами.
Вот этот заносчивый вампир и выдал себя. Анджей не знал, хорошо это или плохо. Он с первого дня заподозрил, что Герберт к нему неравнодушен. И теперь представить себе не мог, как повернется дело, если Герберт узнает его тайну, о который не подозревал никто из людей и никто из вампиров.

@темы: Бал вампиров, фанфик, Tanz der vampire

---

Мы начинаем ЗФБ...

[Настасья Филипповна 2.0]

Господа мои прекрасные, спешу сообщить urbi et orbi, что на зимнюю фандомную битву собирается команда упырей вампиров.
Каноны нон грата: Настоящая кровь, Сумерки, Дневники вампира.
Всё остальное — можно и даже нужно, а "Бал вампиров" так просто необходимо!
Ждём ваших заявок, а, возможно, и участия в команде или голосованиях за будущие выкладки.

заявки на фики или арты можно оставлять здесь
записаться в команду — тут

@темы: на правах рекламы

---

Поминальное

[Алька__]

Ну что, дамы и господа, предлагаю дружно порыдать на тему завершения мюзикла "Бал вампиров" в России! Во всех группах вконтакте плачут, а мы тут что, хуже?))




Мы же их больше не увидим!!!

@темы: Бал вампиров

---

Полное видео "Бала Вампиров"

[Adequate Charlie]

Граждане, нашла 2 полные версии "Бала Вампиров" (нашего). Кому надо, пишите, дам ссылку.

@темы: Бал вампиров, Видео

---

[Настасья Филипповна 2.0]

Приветствую, господа прекрасные. Подскажите мне, пожалуйста, названия каких-нибудь прекрасных фанфиков на русском (хотя я уже перерыла весь фикбук и Катю Коути читала), английском или немецком. Таких, чтоб душа развернулась, свернулась... В гугле меня нет, не забанили, хочется рекомендаций от живых людей.
А чтоб не быть упырем и паразитом, вот две картинки лично от меня, если что заранее прошу простить мой юморок.

Смотреть?

@темы: Арт, Tanz der vampire

---

Русские вампиры поздравляют со Старым Новым Годом!

[Tanz der vampire]

И порция гифок в догонку

@темы: Бал вампиров, Видео

---

БВ, Россия

[Tanz der vampire]

@темы: Бал вампиров, Фото